Продолжать переговоры после этих жутких слов, произнесенных султанским посланцем во всеуслышание, было невозможно. Инает Герай, возмущенный неслыханным унижением, брошенным в лицо всему Крыму, оставил бесполезные увещевания. Хан приказал брату возвращаться из Балаклавы, беи стали созывать по всей стране всенародный курултай, а Асан-паша, заслышав о том, поспешил удалиться в Стамбул.
Вскоре, собравшись перед ханом, беи, мирзы и простолюдины принесли торжественную клятву на оружии: они больше не подчиняются султану и не повинуются его указам; если султан пришлет нового хана, они не выдадут ему Инаета Герая; а если турки пойдут на Крым войной, то крымцы будут сражаться с ними. Если же, добавляли крымские воины, им не устоять в этой схватке — то они сожгут свои дома и скроются в степях за пределами полуострова, лишь бы не покориться противнику.[369]
Что ж, если падишах не оценил уступчивости и рассудительности хана, если он грозит ему казнью, а крымскому народу — истреблением, то Инает Герай готов защищать свое государство. Его отец никогда не боялся войны с османами, и эта смелая решимость Гази Герая не раз сбивала спесь с безродных вельмож стамбульского двора. Инает Герай мог тем легче последовать отцовскому примеру, что располагал силами, о которых Гази II и не мечтал: в перекопских степях расставляли свои юрты десятки тысяч волжских и кубанских ногайцев, готовых следовать за ханом туда, куда тот прикажет.
Мёд и яд
(1636–1637)
Инает Герай захватывает Кефе — Его попытка примириться с Кан-Темиром — Хан просит о покровительстве польского короля — Ханский поход в Буджак и бегство Кан-Темира — Обращение хана к султану — Разговор калги с польским послом — Султан опасается ханского наступления на Стамбул — Возвращение Инаета Герая в Крым
Инает Герай до последнего старался избежать конфликта с султаном, но надменность Мурада IV отрезала все пути к примирению: султан даже отказался принимать крымского посланника, когда хан попытался было уладить дело переговорами. Не оставалось сомнений, что хан будет отстранен от власти — причем на сей раз, утомившись непокорностью Гераев, Мурад IV подумывал и вовсе искоренить в Крыму ханство, превратив его в обычную провинцию под управлением османского паши.[370]Не дожидаясь, пока к крымским побережьям явятся султанские галеры, Инает Герай приготовился к обороне. Для этого вначале следовало овладеть Кефе, главным османским форпостом на полуострове, а затем поставить заслон ордам Кан-Темира. Недавний опыт Мехмеда и Шахина вносил в эту стратегию два важных уточнения: во-первых, штурм Кефинской крепости нельзя откладывать ни на день, а во-вторых, для похода в Буджак следует собрать как можно больше сил.
Молниеносная атака на Кефе увенчалась полным успехом: хан застал крепость врасплох и занял ее без боя. Войдя в город, Хусам Герай схватил Ибрагим-пашу с его чиновниками и казнил их; жителей Кефе привели к присяге на верность Инаету Гераю, а управлять всей южнобережной провинцией был поставлен ханский наместник.[371]
Столь решительные действия хана стали неожиданностью для Стамбула. Султан и хотел бы тотчас отправить в Кефе военный флот — но бедственное положение на персидском фронте связывало ему руки. Тогда стамбульская канцелярия сменила тон и прибегла к уловке: к хану отправили нового чауша, передав с ним полагающиеся дары и высочайшее позволение идти войной не в Армению, а в Польшу. Безири надеялись, что Инает клюнет на эту наживку и удалится в поход — и тогда во время его отсутствия в Крым можно будет послать Шахина Герая, а уж тот, пробивая себе дорогу к власти, справится с любым мятежником. Но Инает Герай недаром говорил о себе, что за время жизни в Турции хорошо изучил хитрости стамбульского двора: с легкостью разгадав замысел везирей, он с презрением отверг подачку, а чауша бросил в тюрьму.[372]
369
А. А. Новосельский,
Время от времени, в моменты наибольшей напряженности крымско-османских противоречий, с крымской стороны звучала угроза «покинуть Крым и уйти в степи», на «старые юрты», «в крепость Майкоп». Помимо описываемых событий весны 1636 г., она встречается и в письме Шахина Герая Реджеб-паше 1624 г., и в разговоре калги Хусама Герая с польским послом в апреле 1637 г.
О подобном же намерении «поставить на Днепре город, перевести к Днепру все крымские улусы и отложиться от турецкого султана» заявлял еще в 1593 г. и Гази II Герай
В реальности эта угроза была невыполнима — ведь даже если допустить, что кочевая и полукочевая прослойка населения Крымского Юрта теоретически и была способна к такому исходу за пределы полуострова, то образ жизни и хозяйствования горожан и оседлых селян исключал такую возможность. Поэтому данную фразу следует огнести к устойчивым риторическим оборотам, чья семантика лежит, прежде всего, в религиозной идеологии. Смысл фразы следует понимать следующим образом: «мусульманский правитель, чья власть лишь и удерживает эту землю в составе «дар ус-салам» («мира ислама»), покинет ее вместе с мусульманским войском — и тогда она достанется иноверцам, а вина за эту утрату ляжет на обидчика». Такое толкование подтверждают и слова Шахина Герая: «Если все мы покинем отечество, и крымские земли попадут в руки неверных, то останется ли за вами Кефе и другие ваши крепости?.. Теперь мы ожидаем от вас, что вы не сделаетесь причиной разорения здешних мечетей и медресе» (В. Д. Смирнов,
371
В. Д. Смирнов,
Халим Гирай султан,
А. А. Новосельский,
E. Schutz,
M. Kazimirski,
Османские хроники говорят, что Кефе был взят обманом: хан осадил город, и кефинцы выдали ему Ибрагим-пашу и местного кади на том условии, чтобы городу не было причинено никакого вреда, но хан нарушил обещание, и его войска разгромили и разрушили Кефе. Однако летопись армянского священника (описывающая грабеж города войсками Шахина Герая в 1624 г.) ничего не говорит о разграблении Кефе в 1636 г, хотя и подтверждает казнь паши.