— Это совершенно невозможно, чтобы мы когда-нибудь подружились с турками, даже если они и выдадут нам Кан-Темира. Закончилась та пора, когда мы служили им против всякого неприятеля. И к тому есть много причин, но главная — чтобы османы, смещая и назначая ханов вопреки давним обычаям, не превратили бы Крым в рабов, платящих харадж, как Молдова с Валахией… Джанибек Герай сам поддался этому бесчестию, по доброй воле покоряясь султану, — так его из-за этого не только сбросили с трона, но и опустошили при нем весь Крым, а его самого всегда, как хотели, так и унижали, словно еврея какого-нибудь… Я удивляюсь недальновидности Речпосполитой, которая равнодушно упускает из рук то, что ей дает сам Аллах. Загляните в летописи — когда еще бывало, чтобы татарский хан сам предлагал вам такую дружбу, да еще и доказал ее делом, отселив от ваших границ кочевников?! Наше противостояние с турками далеко от завершения; так пусть же нам будут готовы помочь и казацкие войска, и польские: тогда мы сможем справиться с любым врагом короля.[390]
Между тем подоспели новости и из Стамбула. Ко всеобщему удивлению, Мурад IV принял ханских послов весьма любезно и лишь слегка посетовал, что хан не известил его заранее о таком крупном походе. Впрочем, — заявил султан, — поскольку этот поход не принес никакого вреда османским владениям и был совершен во исполнение падишахского указа о переселении буджакцев, то действия хана заслуживают похвалы. Мурад IV вовсе не намерен свергать Инаета Герая и готов выписать ему подтвердительный указ. Что же до Кан-Темира, то ему будет воздано по справедливости. Пусть же теперь хан окончательно докажет свое благоразумие, мирно вернувшись с войсками в Крым.[391] Медовая сладость речей падишаха имела простое объяснение: османского правителя тревожила близость 150-тысячной ханской армии, нависшей в нескольких днях пути от Стамбула. Опасения султана были тем основательнее, что многие в османской столице с нетерпением ожидали прихода хана. То, что об этом втайне мечтали стамбульские христиане[392] (наверняка наслышанные от крымских единоверцев о том, что «под татарином живешь несравненно спокойнее и платишь меньше дани, чем под турком»[393]), было еще полбеды. Гораздо большую угрозу представляли вчерашние бунтовщики, янычары и сипахии: ведь некоторые из них, вместе со своими единомышленниками-муллами, тайно призывали Инаета Герая в Стамбул и обещали возвести его на османский трон![394]
Притворное дружелюбие султана не обмануло Инаета Герая. Он с самого начала предвидел подобную хитрость, заранее предупредив в письме: «Если вы полагаете, что успокоите нас, говоря: «Вы по-прежнему хан», и что мы, обманувшись вашими лживыми словами, заснем заячьим сном и распустим наши войска, а вы тем временем, смеясь нам в лицо, пришлете в Крым нового хана — то вы очень ошибаетесь!».[395]
Однако вскоре Инаету Гераю все же пришлось вернуться домой — ибо стало известно, что султан, ведя переговоры с ханом, срочно перебрасывает в Черное море мощный флот во главе с двумя огромными галеонами, каждый из которых мог доставить в Крым тысячный десант.[396] Уже начинался май, и эскадра могла со дня на день явиться в Крым в отсутствие хана.
Инает Герай стал с большим сожалением сворачивать свой лагерь, чтобы вовремя встать на страже крымских побережий.
Очная ставка
(1637)
Вероломное убийство калги и нурэддина буджакскими мирзами — Инает Герай отправляется из Крыма в Стамбул — Встреча Мурада IV, Инаета Герая и Кан-Темира в султанском дворце — Казнь Инаета Герая и Кан-Темира
По причерноморским степям вновь протянулась длинная полоса ханской конницы — но на этот раз всадники следовали в обратном направлении: к Крыму. Во главе вереницы шествовал хан, а замыкали ее покоренные буджакские улусы со своими предводителями. Наконец, впереди простерлась ширь Днепра. Хан с большей частью войска переправился через реку и свернул к Перекопу, а калге с нурэддином было поручено отвести буджакцев на их новые кочевья у Сют-Су. Ожидая, пока все улусы подтянутся к Днепру, Хусам Герай и Саадет Герай встали у крепости Джан-Керман. Начальники гарнизона вышли к ним навстречу с дарами и приветствиями — и братья, решив вознаградить себя за тяготы похода, проводили время в пирах, на которых обильно лилось вино. Вместе с принцами пировали и их новые товарищи — буджакские мирзы.[397]
390
Полный пересказ речей Хусама Герая см. в:
393
395
См. полную цитату в: В. Д. Смирнов,
397
В. Д. Смирнов,
Джан-Керманом в XVII в. называли бывший Ак-Чакум (Очаков).