Османские воины с радостью грузились на суда, чтобы отплыть в Кефе, а Дели-Хусейн не знал, как ему теперь быть — ведь явиться перед султаном и доложить о своем бессилии было равнозначно самоубийству. Однако вовсе отказаться от встречи с султаном было еще опаснее, и паша с большой неохотой направился в столицу. Покинув устье Дона, османские галеры вышли в море, где уже начинали реветь осенние шторма. Янычары высадились в Кефе, а паша направился в Гёзлев. Погода не позволяла плыть оттуда к Стамбулу, и Хусейн двинулся сушей к Джан-Керману — быть может, там удастся взять корабль и добраться до столицы.
На самом выезде из Крыма паше встретился Бахадыр Герай, который как раз возвращался с Дона. Хан неважно чувствовал себя с дороги, обессиленный давним недугом, однако нашел силы, чтобы с почетом принять османского военачальника и три дня угощать его в селении Бешлы под Перекопом.[488] Затем союзники распрощались и двинулись в разные стороны: хан — в Гёзлев, а паша — к днепровскому устью.
Дели-Хусейн почти две недели просидел в Джан-Кермане, ожидая с моря погоды и так и не дождавшись ее: бушующее море до весны закрыло дорогу в Стамбул. Радуясь тому, что появилась уважительная причина оттянуть встречу с султаном, паша отправился на зимовку в Кефе.
Крымцы, чьи земли он снова пересекал на обратном пути, в эти дни хоронили своего правителя: сорокалетний Бахадыр Герай умер на днях в Гёзлеве, едва добравшись туда из Бешлы. Поговаривали, что Дели-Хусейн отравил его при недавней встрече, дабы взвалить на хана всю вину за провал злосчастного похода,[489] — однако никто не посмел открыто обвинить пашу в таком злодеянии, ведь было общеизвестно, что Бахадыр Герай давно и тяжко болен, что он еще два года назад просил прислать из Стамбула лучшего лекаря,[490] да и связываться с суровым пашой (который, должно быть, недаром носил прозвище Дели — «бешеный») сулило большие неприятности.
Бахадыр Герай, умный и одаренный правитель, отлично владевший искусством дипломатического маневра и умевший, где надо, быть милостивым, а где надо — суровым, провел на троне лишь четыре года, однако сумел добиться кое-чего даже за этот короткий срок: жестокий, но решительный шаг хана положил конец затянувшемуся бунту, невероятно ослаблявшему страну.
Длительная борьба за власть между двумя знатными родами, сошедшимися в противостоянии, словно два могучих гиганта на каменном талисмане, привела к тому, что аристократия выдохлась в изнурительной схватке, и ее былое безраздельное господство над страной заметно ослабло. Воля хана и его везирей стали весить гораздо больше, чем прежде, а давнее право крымских вождей самостоятельно избирать себе правителя и вовсе стало достоянием далекого прошлого.
Что же касалось спора между славой, стоявшей за потомками Чингиза, и силой, стоявшей за потомками Османа, — то победа в этом споре осталась за силой. В будущем Крым еще не раз вспомнит и бунты знати, и противление Стамбулу, но они уже не достигнут того губительного накала, как в начале XVII столетия.
Ответы на два вопроса — кто будет главенствовать в Крыму и кто будет главенствовать над Крымом — были даны окончательно и бесповоротно.
Хусейн-паша не лишился головы: султан помиловал его, хотя и снял с поста.
Азак вернулся во владение Османской империи следующей весной: царь, испуганный размахом прошлогодних битв, велел казакам прекратить сопротивление и донцы с немалым разочарованием покинули город.
Еще больше поводов к недовольству было у вольных бойцов в перекопских степных улусах и в запорожских куренях. Те и другие, каждый со своей стороны, были сурово усмирены своими правителями, и теперь, притихнув на время, выжидали случая саблей отстоять свои исконные вольности.
Между тем, стратеги Москвы и Варшавы, пристально следившие за событиями на полуострове, сделали для себя новое и очень важное наблюдение. Крым, — обнаружили они, — это не столь уж и неприступная крепость, какой казался раньше, если за последние тридцать лет до него столько раз удавалось дотянуться вооруженной рукой. Державы Севера зорко подметили слабину Юга, когда изнуренный внутренней борьбой Бахчисарай оставил без ответа падение Азака, а теряющий былое могущество Стамбул едва не утратил своего донского форпоста. Оставались считанные годы до той поры, когда Речпосполита и Московия поделятся между собой ценным открытием: от воинственного, но ослабевшего Юрта не только можно успешно защищаться, но стоит попытаться и наступать на него.
488
Г. 3. Байер,
Находившееся к северо-востоку от крепости Ор-Капы селение Бешлы (с 1945 г. — с. Пятихатка Красноперекопского р-на Крым, обл.; см. перечень упоминаний в разные периоды в: H. Jankowski,
489
Г. З. Байер,
Бахадыр Герай прибыл в Крым 26 октября 1641 г. и умер через два дня (А. А. Новосельский,
Бахадыр Герай был похоронен в мавзолее своего отца в бахчисарайском квартале Хамушан (Халим Гирай султан,