— У меня есть выбор? Вот это новость! Хорош выбор с ножом у горла! Странные у вас манеры, мадемуазель. Поначалу тебя хотят прирезать, потом приказывают, а следом заставляют сделать очевидный выбор. Как могу что-то сказать если и знать-то тебя не знаю?
— Я тебя тоже. Твой рассказ ровным счетом ничего не проясняет. Откуда ты взялся? Ты ведь не здешний? Ни в баронствах, ни в королевстве таких не видела. Ты не тэйрэ, и уж тем более не д'айдрэ. Из каких ты земель, пришелец?
— Местные называют меня Аль Эксеем из Хар Кова. На самом деле я Алексей Владимирович Максимов из Харькова. Тебе это о много говорит?
— Да, — девушка вновь улыбнулась. Теперь глаза ее напоминали пару крупных сапфиров густого синего цвета.
— Не заливай! — великий герцог искренне удивился.
— Ты не из нашего мира. Этого достаточно. Я не ошиблась! Но каков твой выбор, Аль Эксей?
— С братьями у меня давние счеты. Сам собирался от них сбежать. А тут подвернулся удобный случай. Поеду с тобой коль так того желаешь. Но только не называй меня гойхэ!
— Тогда седлай коня. Да, и разоружи рыцарей. Мечи и кинжал нам пригодятся.
— Погоди… , - следопыт запнулся.
— Меня зовут Кайдлтхэ Айфтанйярк Илгрифтэй.
— Круто!
— Понимаю, с непривычки не выговоришь. Да и твое полное имя не из простых. Зови меня Кайдлтхэ. Я не обижусь.
— Тогда и ты зови меня Аль Эксеем. А рыцарей разоружать все равно не стану. Сама посуди. Как мы бросим их безоружными в лесу? А вдруг зверье нападет?
— Ты глуп, Аль Эксей, — глаза д'айдрэ вспыхнули желтым огнем. — Будь у них приказ мага или магистра, они бы прирезали тебя без колебаний. А ты печешься об их никчемных жизнях.
— Прирезали, не прирезали, дело такое. Но бросить не могу. Хватит и того, что остались без денег и еды.
— Ты тупой упрямец. Ладно, оставь им кинжал и меч. Но второй забери. И припасы брось коль такой жалостливый. Да поторапливайся. Пора в путь.
— Стой. У Норгарда есть секретное письмо.
— Какое письмо? — заинтересовалась Кайдлтхэ.
— Письмо для некоего Меодолана из Тамарвалда.
— Забавно. Возьми. Потом прочтем. Только шевелись. Рыцари скоро проснутся.
Алексей подошел к костру. Перевернул Норгарда на спину. Тот задрал голову и захрапел. Следопыт залез к нему за пазуху. Как-то даже не по себе стало. Нащупал на волосатой немытой груди сложенный вчетверо пергамент. Нет, то не письмо, подорожная. Все равно пригодится. Хотел было забрать меч, но передумал. Конечно, Норгард враг и негодяй, но… Лучше разоружить Солдвера. Он человек магистра, а с Гвинедером у Алексея давние счеты. Повесив оружие на плечо, следопыт двинулся к лошадям. Те зафыркали и замотали головами. Копарь отвязал флягу, достал остатки сыра и вина, сложил провизию у костра. Потом обыскал седельную сумку Норгарда и нашел цилиндрический футляр из кожи. В нем находился скрученный в трубочку лист пергамента. Так и есть, секретное письмо тамарвалдским братьям.
— Нашел! — едва не выкрикнул на радостях Алексей.
— Тогда не мешкай, — д'айдрэ бесшумно подскочила к лошади Норгарда, лихо запрыгнула в седло и взяла под уздцы второго скакуна. — Трогай! — девушка сжала пятками конские бока и пустилась легкой рысью во тьму. Алексей оседлал Орхидиаса и пошел вослед.
Скачкам по ночному лесу не сравниться с путешествием из Коралтара на Могильную заставу. В чаще царила темень хоть глаз выколи. Ни звездочки, ни света Кровавого ока. Кайдлтхэ каким-то только ей ведомым образом угадывала направление, а великий герцог тупо следовал за провожатой. Минут через двадцать д'айдрэ свернула в сторону. Алексей прижался к шее Орхидиаса. Ветви деревьев и кустарников хлестали по лицу, царапали руки в кровь. Следопыт не на шутку испугался за жеребца. Как бы тот в кромешной мраке не переломал ноги. Однако новая компаньонка не сбавляла скорости и умудрялась ловко лавировать среди деревьев, обходить поваленные стволы и густые заросли. Копарь вновь вспомнил байки о д'айдрэ. Получалось, они и впрямь походили на правду. Изначальные обладали завидным зрением и видели в ночи почти как днем.
Через час всадники вырвались из цепких объятий Почтового леса. Впереди лежала степь. На востоке зарделся скорый рассвет. Кайдлтхэ перешла на галоп и двинулась на запад.
Собственные страхи Алексей оставил в лесу. На открытых пространствах не стоило опасаться хорса или других хищников. Здесь следовало бояться людей. Но в такую рань едва ли кого встретишь в чистом поле, а оттого следопыт в полной мере мог насладиться безумной скачкой наперегонки с ветром. Какая-то необъяснимая радость охватила Алексея. Ликование, смешанное с детским восторгом, наполнило душу. Невероятная легкость чувствовалась во всем теле. Ушла боль в ногах и пояснице. Он готов в упоении мчаться за д'айдрэ хоть всю жизнь, и в том видел для себя несказанное наслаждение. Казалось, он обрел бесплотность, дух, томившийся в нем, вырвался на свободу, отыскал утерянную сущность и цель. Грива Орхидиаса развевалась боевым знаменем, из-под копыт летела земля и гул скачки разносился на многие километры. Ветер путался в волосах, душа кричала и трепетала в предчувствии близкого экстаза, изнывала от желания слиться с небесами, раствориться в первых лучах солнца и сгинуть в блеклом сиянии капелек-звезд.