— Считаешь, у нее есть шанс?
— Кто знает, кто знает. Кукловод нам неведом. Может, кто-то из богов или один из Древних затеял игру и мы с тобой в ней только пешки.
— Разве Древние существуют? Я думала, это всего лишь красивая легенда.
— Не исключено.
— Милый Хтето. Зачем тебе все это? Уж не собрался ли ты спасать мироздание? Почему тебе не сидится во дворце? Или ты, мелкий демон, недостойный слуга Сати, вознамерился стать истинным богом?
— Глупая шутка, — Казимир Карлович, не закусывая, выпил подряд две рюмки. — Будь на твоем месте другая, то…
— Знаю. Гнила бы давным-давно в безымянной могиле за подобную дерзость. Но я ничего не имею против твоих начинаний. Скорее наоборот.
— Ты не просто сгниешь. Если будешь много разговаривать, то из твоего черепа я сделаю чашу для вина. И каждый раз, вкушая дары виноградной лозы, буду любоваться оскалом смерти, и вспоминать былую красоту и поцелуи чашницы из харчевни «Обитель благочестия». Но оставим пустые беседы. Мы порядком отвлеклись, а дело не ждет. Скоро наш юный друг пойдет менять валюту. Подворачивается удобный случай забрать душу. Уж ты постарайся.
— И что потом?
— Ежели и не выйдет овладеть силой Аакхабита, то попытаемся найти в нем союзника. Я надеюсь…
— Но скипетр…
— Освободить демона — пустяки. А вот вернуть ему былое могущество и утраченную память… Признаю, твои опасения оправданы. Ввяжемся в бой, а там посмотрим. Так ты постарайся.
Девушка резво вскочила с медвежьей шкуры. Наряд египетской царицы исчез бесследно. Теперь на ней красовались черные замшевые ботфорты, черная обтягивающая мини-юбка и короткая кожаная курточка цвета ночи с множеством металлических змеек, вставок и заклепок. Густые волосы она стянула в хвост. Темные солнцезащитные очки, черная помада и самый модный в преисподней маникюр завершали картину.
— Как тебе мой прикид, старичок? — Аннитис кокетливо свернула губки трубочкой.
— Что за пошлость? — скорчил брезгливую гримасу Казимир Карлович. — Где ты набралась таких слов?
— Фу, ты гадкий, — Аннитис манерно развернулась на высоких каблуках и, виляя бедрами, подражая труженицам подиума, пошла прочь.
— Стринги хотя бы надень, мисс ада. К людям ведь идешь! — выкрикнул вдогонку слуга Сати.
— Да пошли они! — бросила через плечо девушка и исчезла.
Леха растерялся. Беседы с Казимиром Карловичем не входили в его планы. Да и последние события выбили его из привычной колеи. Он даже успел позабыть о добром барине с внешностью льва Бонифация. Леха вовсе не питал к нему особых симпатий. Нувориш с замашками эстета, вызывал у него смешанные чувства и теплыми назвать их черный копатель никак не мог. Даже заработок, обещанный Казимиром Карловичем за некие услуги довольно странного толка, Леху уже не интересовал. Само воспоминание о визите на улицу Гоголя будило если не страх, то некоторое опасение уж точно.
Леха колебался. Телефон продолжал звонить. Пучеглаз мялся в нерешительности. Он собрался уходить, но хозяин молчал.
— Да, — Леха все же решился и взял трубку.
— Приветствую вас, любезнейший Алексей. Как поживаете? — послышался жизнерадостный голос Казимира Карловича.
— Спасибо. Нормально, — выдавил из себя копатель.
— А вы мне не рады? Или сказывается вчерашняя усталость?
— День выдался не из легких. Намаялся. До сих пор кости ломит, — нехотя отвечал Леха.
— Ай-яй-яй. В ваши-то годы! — не унимался Казимир Карлович. — А я звоню вам по дельцу. Да-с. Есть для вас работенка.
— Даже и не знаю… , - Леха попытался уклониться от предложения.
— Что так, мой юный друг? Бросьте хандрить. А то ведь я и обидеться могу. Жду вас ровно в пять пополудни. Отговорки не принимаются. До встречи, просто Леха.
Казимир Карлович положил трубку, а Леха, как загипнотизированный, стоял и слушал короткие гудки.
— Эй! — окрикнул Пучеглаз. — Ты чего?
— Да так, ничего, — рассеяно ответил Алексей. — Барыга тут один в гости зовет. Кстати, ты не знаешь некоего Казимира Карловича. Крутой чел. Собирает все подряд, от картин до холодняка.
— Нет, не знаю, — после некоторого раздумья сказал Пучеглаз. — Но могу навести справки.
— Наведи, будь другом.
— Ладно, извини. Надо когти рвать. Дела зовут.
— Да, да. Пойдем. Так через неделю, говоришь?
— Через неделю.