И точно, вдалеке послышался шум мотора, который вдруг заглох на низкой ноте.
— Наверное, они, — шепнул Никос. — Ищите место, где спрятаться.
Ребята огляделись. Вовка тут же сиганул за деревянные ящики, которые стояли штабелем в ожидании торговца рыбой. Лешка схоронился в груде сдвинутых к дому пластиковых столов и стульчиков. Никос спрятался в подъезд и смотрел наружу через узкую щель приоткрытой двери.
Некоторое время на улице никого не было видно. Потом, как всегда в авангарде, появился щупленький Грибков-Майский. Он неторопливо шел вперед, а его быстрые глазки так и шарили кругом. Не обнаружив ничего подозрительного, он подал знак Бутякову, и тот, с монтировкой наперевес, двинулся к витрине. Воры решили действовать, не разыгрывая никаких хитроумных комбинаций. Грибков-Майский отработанными движениями наклеил на стекло полосу широкого упаковочного скотча, Бутяков проехался стеклорезом вдоль заклеенной площади и тихонько, чтобы не разбудить сигнализацию, постучал по надрезу. Через полминуты полоса скотча с приклеенным к нему стеклом аккуратно была уложена Грибковым-Майским на асфальт и оттащена чуть в сторонку. Тюменские гастролеры шагнули в здание, и тут же по магазинчику заметались тонкие, как иголка, лучи фонариков. Не заметив никакого признака сигнализации на витринах с драгоценностями, Бутяков и Грибков-Майский бригадным методом принялись их обрабатывать с помощью того же скотча и стеклореза.
Вскоре они набили небольшой кожаный мешочек цепочками и браслетами, кольцами и сережками и принялись выламывать дверь, ведущую из магазинчика в конторку хозяина. У Грибкова-Майского, который копошился у замка с какими-то приспособлениями, что-то не ладилось, Бутяков с недовольным ворчанием отстранил его в сторону и мощным ударом ноги высадил дверь.
Самое время было звать полицию, и Никос уже отворил дверь, чтобы юркнуть на улицу и добежать до ближайшего поста, пока преступники будут возиться с сейфом, но тут же спрятался обратно, потому что из магазина опрометью, будто преследуемые злой овчаркой, выскочили Грибков-Майский и Бутяков. Вслед за ними несся пронзительный вой сирены. Вероятно, хозяин предусмотрительно потрудился поставить сигнализацию на сейф.
Бутяков летел по улице широкими шагами метра по два. Грибков-Майский семенил, но от напарника не отставал. Сейчас преступники напоминали нашкодивших старшеклассников, которых учитель чуть не застукал за игрой в карты на сигареты в школьном дворике во время урока.
От неожиданности и Вовка, и Лешка, и Никос растерялись. А жулики тем временем скрылись за поворотом, через полсекунды рыкнул мотор и завизжали тормоза джипа.
Ребята высыпали на улицу и растерянно смотрели друг на друга, не зная, что делать дальше.
— Надо бежать в полицию! — первым опомнился Никос.
— Так они же уйдут, уйдут! — зашипел Лешка.
Никос на какую-то долю секунды застыл на месте, а потом махнул рукой и крикнул:
— Если меня потом убьют, поставьте на родине предков памятник!
И, не объясняя ничего, ринулся вперед, да так быстро, что его ноги, казалось, двигались не по тротуару, а несколько выше.
Поняв друга с полуслова, Вовка и Лешка бросились за ним. В квартале от ограбленного магазина Никос остановился у мотоцикла, прислоненного к какому-то фиговому дереву, порылся в земле, нашел ключ и вставил его в замок зажигания.
— Повезло, что ключ на месте, — вздохнул он и с ноткой отчаяния в голосе добавил: — Но брат меня убьет. Точно убьет.
Мотор мотоцикла рявкнул, Никос сел за руль, а Вовка с Лешкой тут же, обхватив Никоса за талию руками, примостились сзади.
Легко развернув машину — чувствовалось, что водитель делает это не первый раз, — Никос погнал ее к выезду из города.
— За ними нужно последить, — перекрывая свист ветра, крикнул Никос товарищам. — Иначе заберутся сейчас куда-нибудь в горы, бросят машину, и ищи их потом, свищи. Будем за ними издалека приглядывать, а как только увидим пост, тут же все полиции сообщим. Они живо заблокируют все
дороги!
Мотоцикл ужом вился по переулочкам, то ныряя в темные провалы между высоких, готовых сомкнуться, подобно Сцилле и Харибде, домов, то пересекая достаточно широкие улицы, ярко освещенные фонарями.
— Вон они! — крикнул Лешка, заметив на одной из параллельных улиц черный джип.
— Отлично! Никуда теперь, голубчики, от нас не денутся, — пробормотал Вовка.
Никос лихо развернул мотоцикл и, въехав на тротуар, притаился в тени пальмы. Через полминуты мимо них просвистел черный джип. Никос выждал еще пару секунд, чтобы не маячить прямо за спиной у преступников, выжал газ и рванул вперед, не включая фар.
Поскольку Грибков-Майский на незнакомой трассе не рискнул ехать без света, следить за одинокой машиной на пустынном шоссе было нетрудно. Единственное, чего опасались ребята, так это того, что жулики смогут расслышать жужжание мотоцикла у себя за спиной. Но, вероятно, за шумом своей машины или за перебранкой — Грибков-Майский и Бутяков выясняли между собой, по чьему недогляду сработала сигнализация, — жулики ничего не слышали. Джип уверенно катил по главному пюссе, а потом вдруг, всего за полкилометра до полицейского поста, сбив ограждение, нырнул на одну из частных дорог.
— Черт! — прошипел Никос. — Кажется, они на южное побережье подались.
— Так куда ж они собрались — в Турцию или в Египет?
— А пес их знает! — взвился Никос и добавил что-то по-гречески.
И Вовка, и Лешка не сомневались, что всегда выдержанный Никос на этот раз ругнулся и, вероятно, здорово, судя по длине и витиеватости фразы.
Ехать по горной дороге без фар было сложно, и поэтому Никос потихоньку сбавлял газ, здраво рассудив, что на серпантине джип никуда от них не денется. Он и в самом деле мелькал, то двигался навстречу мотоциклу, то по ленте шоссе, которая проходила ниже, то перпендикулярно взбирался наверх, то пропадал за поворотом, но тут же появлялся и был виден сверху как на ладони. Потом вдруг ни с того ни с сего "Паджеро", вместо того, чтобы вырулить на прямую дорогу к южному побережью, стал пробираться туда какими-то немыслимыми закоулками.
— Понятно! — обернулся Никос к ребятам. — Наверное, по полицейской радиосвязи уже объявили об ограблении магазина.
Теперь джип не нырял вверх и вниз, а упрямо забирался все выше и выше.
На остров накатывал рассвет. Серое дотоле небо и невидное в сумраке море вдруг стали стремительно голубеть, по воде забегали золотые блики. Тускло-зеленые склоны холмов, будто в процессе тонкой ретуши, становились резче, снег на горных вершинах из блекло-белого превратился в розовому арный, и дорога, почти неразличимая на фоне тут и там открывающихся пропастей, приобрела довольно четкие очертания.
— Куда их черт несет! — ругался Никос, еще и еще сбавляя скорость, поскольку и сама дорога оставляла желать лучшего, и повороты на ней стали случаться чаще. Подъем был никак не меньше сорока пяти градусов и не желал снижаться: дорога карабкалась в горы под все более острым углом.
Вдруг на одном из поворотов Никос стал притормаживать, потом огляделся и вовсе заглушил мотор.
— Ты чего? — заволновались Вовка и Лешка. — Они ж уйдут!
— Мотора не слышу, — пояснил Никос. — То ли у них бензин кончился, то ли они застряли.
И действительно, никакие звуки, похожие на рев мотора джипа, до ребят не долетали.
— Надо посмотреть, — решил Никос.
Он поставил мотоцикл на ножку и стал карабкаться вверх по скале. Лешка последовал за ним, а Вовка показал знаками, что он пойдет дальше по дороге.
Когда Никос и Лешка, запыхавшись, оказались наверху, им сразу стало ясно, что произошло.
Джип, уткнувшись колесами почти в самую пропасть, стоял на узенькой дорожке, на которой эта самая автомашина и мотоцикл не смогли бы разминуться. У Грибкова-Майского сдали нервы, он что-то истерично вопил, пытаясь сквозь град ударов, наносимых Бутяковым, молотившим своими кулачищами куда ни попадя, и Ставракисом, который тоже исподтишка старался ударить его покрепче, что-то доказывать. Потом он упал на асфальт, закрыл голову руками, подтянул колени почти к самому подбородку и затих. Бутяков еще пару раз врезал ему ногой, но, видя, что ни брань, ни побои никакого эффекта не приносят, остановился.