На следующее утро рынки открылись в свободном падении. Доу упал на 13 процентов. Это был понедельник, когда финансовый кризис, начавший набирать силу неделей ранее, полностью охватил экономику.
На неделе 16 марта на Уолл-стрит произошло то, что люди не считали возможным. Скотт Майнерд, главный инвестиционный директор Guggenheim, был поражен, когда увидел, что рынок казначейских векселей по сути замер. Подобный обвал произошел на рынке ипотечных облигаций в 2008 году, что привело к глобальной панике и краху. Но увидеть, как это происходит на рынке сверхнадежных казначейских обязательств объемом 20 триллионов долларов, было не просто страшно. Это было трудно понять.
Когда кто-то вроде Майнерда смотрит на долговой рынок, он обращает внимание на нечто, называемое "спрэдом". Спред - это разница между ценой продавца и ценой, которую готов заплатить покупатель. Если человек предлагает продать облигацию за 10 долларов, а покупатели готовы заплатить только 9,90 доллара, то спред составляет 10 центов, или 1 процент. Как правило, спред по казначейским векселям гораздо меньше 1 цента. Это объясняется тем, что существует так много покупателей и продавцов, которые проводят так много сделок, что найти цену на сайте довольно просто. Спред по казначейским обязательствам обычно составляет 0,031 или 0,016 процента. Во время мартовского кризиса Майнерд видел, как спред по некоторым казначейским векселям увеличился до 4 процентов. В некоторые моменты экран, на котором должны были отображаться заявки и предложения по казначейским обязательствам, просто гас, что означало отсутствие согласованной цены.
Этот хаос распространился на все виды долговых обязательств. Спрэды по корпоративным долговым обязательствам, более рискованным, чем казначейские, стали быстро увеличиваться. "В самый разгар событий спред между предложением и предложением в некоторых случаях достигал тридцати процентов", - говорит Майнерд. "Это немыслимо".
В Чикаго торговец Джим Бьянко был практически заперт в своем доме вместе с семьей и собаками. В городе чувствовалось присутствие призраков. Движение в будние дни замедлилось до темпа, характерного для раннего утра в воскресенье. Финансовые рынки чувствовали себя так же потрясенными и опустошенными.
Бьянко был очень обеспокоен состоянием крупных банков, составлявших основу финансовой системы. Стоимость акций крупных банков упала на 48 процентов в период между февральским пиком фондового рынка и 23 марта. Акции JPMorgan Chase, крупнейшего из крупных банков, упали за это время на 43 процента. "На самом деле мы наблюдаем разрушение банковской отрасли, возможно, даже большее, чем в 08 году, - говорит Бьянко. Банки не потерпели крах, и у них по-прежнему было много наличных денег на резервных счетах. Но Бьянко и другие могли видеть, что их крах маячит на горизонте, и горизонт этот не за горами.
В понедельник, 16 марта, восемь крупнейших банков сделали совместное заявление о том, что все они готовы взять экстренные кредиты из "дисконтного окна" ФРС. Эти банки годами затягивали дискуссии о завещаниях и стресс-тестах, но теперь они действуют стремительно. В прошлом банки избегали кредитов из дисконтного окна ФРС, поскольку получение таких кредитов свидетельствовало о слабости. Выступив все вместе, банки оградили друг друга от клейма чрезвычайного заимствования. Банки заявили, что не нуждаются в деньгах немедленно, но сделали заявление, чтобы не упустить возможность, если она им понадобится. Бьянко подсчитал, что если акции банков упадут еще на 15 процентов, то начнутся банкротства.
Беспорядки выявили необычайную слабость, которую рекордные уровни долга вплели в ткань корпоративной Америки. Крупные компании не просто отчаянно пытались получить наличные, чтобы не закрывать двери и не выключать свет во время остановки производства. Они отчаянно нуждались в наличных, потому что им нужно было делать регулярные выплаты по кредитам с заемными средствами и корпоративным облигациям, которые они брали рекордными темпами в течение предыдущего десятилетия, поощряемые на каждом шагу Федеральной резервной системой. Корпоративные облигации имели неумолимую структуру, о которой Пауэлл мог узнать еще во времена своей работы в Dillon, Read и Carlyle. Если компания занимала 1 миллион долларов в облигациях или кредитах с использованием заемных средств, она платила только проценты по долгу до последнего дня, когда наступал срок погашения, после чего ей приходилось выплачивать весь долг или рефинансировать его на рынке, продавая и переворачивая. Когда экономика остановилась, клиенты остались дома, и денежные средства перестали поступать. Компаниям - от Southwest Airlines до AT&T и Ford - пришлось выплачивать все проценты по своим долгам в полном объеме, иначе им грозил дефолт.