После того как Хениг был одет и готов к заседанию, он направился в холл отеля, где ему предстояло встретиться со своими коллегами по FOMC, прежде чем они проголосуют.
Когда в 2010 году в город приехали президенты региональных банков ФРС, банк поселил их в отеле Fairmont, и по утрам они собирались в холле, где ждали, пока их заберет один из самых мощных автопарков в Америке. ФРС присылала машины, чтобы переправить их всех вместе в здание своей штаб-квартиры, расположенное примерно в пятнадцати минутах езды в плотном утреннем трафике округа Колумбия. Иногда президенты региональных банков ехали вместе в фургоне, иногда - по одному или по двое в городском автомобиле.
Среди президентов банков царило глубокое чувство коллегиальности, и Хениг вписался в их ряды. Его внешность можно было охарактеризовать как стандартную для банкира. У него была квадратная челюсть, ямочка на подбородке и голубые глаза; он выглядел хорошо в обычном, почти типовом смысле. У него было лицо человека, которого вы ожидаете увидеть за столом напротив себя, собирающегося выдать вам разумный тридцатилетний кредит на покупку жилья. Он был высок и консервативно одет. Каденция его речи и словарный запас соответствовали сдержанному цвету и покрою его гардероба. Он методично, размеренно произносил предложения, никогда не позволяя словам опережать смысл. Когда Хёниг начинал волноваться, он часто повторял фразу "lookit", но это было не более солено.
В течение многих лет Хениг прекрасно ладил со всеми членами FOMC. Когда он спускался в фойе, то мог запросто завести светскую беседу с президентами других региональных банков. Их объединяла связь, которую мало кто мог понять из посторонних. Они управляли большой частью американской экономической машины , и на них лежала тяжелая ноша. Кроме того, в большинстве своем они были довольно блестящими людьми. Например, Джанет Йеллен, президент Федеральной резервной системы Сан-Франциско. Она была, пожалуй, одним из самых выдающихся экономистов в стране: в конце 1970-х годов она занимала должность экономиста ФРС, а затем преподавала в Гарварде, Лондонской школе экономики и Калифорнийском университете в Беркли. В конце 1990-х годов она была председателем Совета экономических консультантов при Белом доме и свободно владела сложным языком макроэкономики. Но она никогда не теряла своего бруклинского акцента. Она могла быть как прямолинейной, так и очаровательной, когда говорила о том, что ФРС может делать дальше.
А еще был Ричард Фишер, президент ФРС Далласа, который выглядел совсем как инвестиционный банкир, которым он когда-то был. Фишер зачесывал назад свои седые волосы, носил строгие костюмы и говорил на заседаниях FOMC в барочной и величественной манере, перемежая поэтические метафоры и шутки в своих длинных монологах. Всего за пару месяцев до этого Фишер начал свое выступление, сказав: "Господин председатель, я расскажу одну историю, которая поможет мне сформулировать свои комментарии. Три техасских агги подали заявление на работу детективами..." Это было типичное фишеровское начало. Здесь также присутствовали Чарльз Плоссер, президент ФРС Филадельфии, сдержанный академик, и Чарльз Эванс, молодой президент ФРС Чикаго, по собственному признанию, "помешанный на инфляции".
Это были люди Хоенига. Все они говорили на одном языке. Они разделяли одно и то же бремя. Хоениг работал в окружении таких людей всю свою карьеру, с момента прихода в ФРС в 1973 году. Но его положение в FOMC становилось все более напряженным с каждым голосом "против", который он подавал. Хёниг все больше и больше оттеснял себя на задворки властной структуры ФРС.
Было две причины, по которым несогласие Хенига вызывало такое напряжение. Первая была связана с тем, как управлялась ФРС. Консенсус и единогласное голосование стали очень важны в FOMC. Мир должен был верить, что руководители ФРС знают, что они делают, и что их действия больше похожи на математику, чем на политику. Могучие мозги, управляющие FOMC, были представлены общественности как государственные служащие с докторским образованием, которые, по сути, решают сложные уравнения, а не принимают политические решения. Когда один из членов FOMC выражал несогласие, это разрушало эту иллюзию. Это указывало на то, что могут существовать конкурирующие точки зрения и даже жаркие споры о том, какой путь следует выбрать ФРС. Единогласное голосование помогало FOMC сохранять свою власть, по сути, отрицая, что у него есть власть - это была просто группа умных инженеров, управляющих электростанцией в соответствии с инструкцией.