Система Додда-Франка пыталась управлять рисками крупных банков, позволяя им при этом расти. Одним из ключевых способов сделать это было так называемое "стресс-тестирование" - процедура, за которую ратовал министр финансов Обамы Тимоти Гайтнер. Стресс-тесты требовали от банков притвориться, что они столкнулись с кризисом, а затем письменно объяснить, почему они смогут его пережить. Чтобы пройти стресс-тест, банки должны были доказать, что у них достаточно капитала I для покрытия убытков во время гипотетического кризиса. Но это вызвало множество споров о том, что считать капиталом и даже что считать кризисом. Это превратилось в бесконечные переговоры, которые зависели от спекулятивных аргументов о том, насколько хорошо стоимость актива, например CLO, может сохраниться в гипотетических рыночных условиях. Второй, менее известной процедурой было так называемое "завещание", которое, по сути, представляло собой документ, который банки составляли, чтобы доказать, что они действительно могут потерпеть крах, не повлекая за собой крах всей финансовой системы. Они должны были доказать, что могут умереть без спасения. Это также превратилось в утомительные переговоры, и Том Хениг оказался в самом их центре.
В 2013 году крупные банки представили в FDIC и Федеральную резервную систему свои "живые завещания", состоящие из тысяч страниц. Хениг и другие сотрудники FDIC не были впечатлены. В своих завещаниях банки рассказывали какую-то историю, но она не была убедительной. Хоениг заявил, что банкам нужно переделать документы, более подробно объяснив, как именно они смогут закрыться без государственной поддержки. Регуляторы дали банкам больше времени на это, и процесс затянулся на годы. Банки представили новые завещания, и в августе 2014 года они снова были отклонены. В июле 2015 года банки вновь представили свои планы. В апреле 2016 года завещания снова были отклонены. Процесс продолжался.
Одной из групп людей, которые, казалось, совершенно не верили в живые завещания, были трейдеры с Уолл-стрит. В этих кругах, похоже, вообще не притворялись, что живые завещания - это не более чем политический театр. Демократический председатель FDIC Мартин Грюнберг в 2012 году начал публичную кампанию, чтобы убедить людей в том, что FDIC действительно допустит крах банков. Похоже, никто ему не поверил. Отвечая на вопрос о такой перспективе, Корнелиус Херли, директор Центра финансов, права и политики Бостонского университета, заявил журналу American Banker, что "рынки убеждены, что в следующем кризисе [слишком крупные банки] будут спасены так же, как и в предыдущем".
Банки не зря так упорно боролись за то, чтобы завещания были приняты. Если бы завещания были отклонены, FDIC могла бы потребовать от банков сделать то, чему они сопротивлялись годами, - выделить больший капитал для покрытия убытков в период кризиса.
Именно на этом вопросе сосредоточился Хениг, когда понял, что банки не будут разделены. Если крупные банки становятся все больше, регуляторы могли бы, по крайней мере, настоять на том, чтобы они откладывали достаточно денег, чтобы выдержать большие потери в условиях экономического спада. Предполагалось, что эта проблема будет решена с принятием Базеля III - международного соглашения о банковском регулировании, названного в честь города в Швейцарии. Как и Додд-Франк, Базель III пытался использовать сложность как способ сделать банки более безопасными без их разрушения или реструктуризации. Для этого Базель создал систему учета, в соответствии с которой банки могли сообщать, сколько твердого капитала у них имеется в наличии, по сравнению с суммой активов на их балансе. Банки должны были показать, что у них достаточно резервного капитала, чтобы смягчить удар, если стоимость активов рухнет во время экономического спада. Казалось бы, все достаточно просто. Но Базель позволил банкам использовать формулу "взвешенного риска" для определения стоимости своих активов в целях регулирования. В соответствии с этой формулой банк мог заявить, что ему не нужно держать капитал под долговые обязательства таких стран, как Греция, поскольку государственные долговые обязательства считались настолько безопасными. Именно такие решения, по мнению Хенига, сделали "Базель" неработоспособным, а банковскую систему - более безопасной, чем она была на самом деле.
"Показатели капитала, основанные на риске, очень сложны. Очень сложные. Нет никого, кто бы их понимал. Даже сами компании - по крайней мере, их руководители - часто не понимают, что в них заложено", - говорит Хениг. "Они дают вам ощущение безопасности, которого на самом деле нет".