— Архимагос, — возразил Блейлок. — Этот человек нагло врал о себе. Как мы можем считать сказанное или представленное им ценным? Каждый аспект его сделки с Механикус нужно подвергнуть сомнению. Каждый клочок данных и каждое сказанное им слово отравлено обманом и ложью. Исходя из обстоятельств получения каперского свидетельства, как минимум нужно конфисковать всю его собственность в пользу Механикус. Его корабль, богатство, команда и…
— Оставьте мою команду в покое, Таркис, — предупредил Робаут. — Они ничего не знали. Они считали «Ренард» законно лицензированным судном. Я не позволю вам наказывать их за мои поступки, вы поняли меня?
Котов поднял руку из механически обработанного серебра и произнёс. — Господин Сюркуф, успокойтесь. Никто никого не накажет, какой в этом смысл? Мы далеко за пределами имперского космоса и то, что вы смогли организовать подделку такого сложного документа, красноречивей всяких слов говорит о вашей изобретательности и упорстве. Лично мне по душе, что такой человек ведёт меня в неизвестность, чем какой-то пижон, вырожденец и дурак, который получил своё свидетельство в наследство.
— Вы не можете оставить этот обман безнаказанным, архимагос! — сказал Блейлок.
— Какой обман, Таркис? — спросил Котов, указывая на голографические завесы света между колоссальными колоннами, поддерживающими купол. Робаут проследил за жестом Котова и увидел, как несколько эллиптических гексаматических уравнений исчезли, сменившись записью в Регистрати Империалис.
— Нет… — произнёс Блейлок, мгновенно обработав то, на что Робауту потребовалась секунда.
— Как только мне стало известно, что каперское свидетельство Сюркуфа — подделка, то я понял, что должен немедленно ратифицировать его, — сказал Котов. — Манифест экспедиции должны были внести в марсианские записи, и Монтес Аналитика обнаружило бы несоответствие задолго до отлёта флота.
— Вы подделали записи, — сказал Блейлок.
— Я внёс в них поправки, — уточнил Котов. — Физически каперское свидетельство господина Сюркуфа может быть подделкой, но по имперским записям он — законный вольный торговец и являлся им, начиная с прибытия на Анохин.
— Это — возмутительно, — прошипел Блейлок. — Вы не могли сделать это.
— Я — архимагос Адептус Механикус, — ответил Котов. — Я могу делать всё что хочу.
Из спускавшегося по орбитальной спирали шаттла «Ренарда» поверхность Гипатии напоминала рыжевато-коричневые пятна, которые чередовались с высокими массами колоссальных горных хребтов и бурными океанами. Судя по показаниям атмосферных ауспиков воздух был вполне пригодным для дыхания в течение непродолжительного времени, а геологическое ядро находилось в состоянии постоянного течения. Поверхность являлась тектонически активной, но достаточно устойчивой, чтобы выдержать промышленную флотилию сборщиков, которая направлялась для пополнения почти исчерпанных ресурсов «Сперанцы».
Линья занималась фоновой загрузкой и фильтрацией данных из кабины пилота, пока шла к гигантскому грузовому отсеку шаттла. Внутреннее пространство для экипажа трансатмосферного судна было тесным, что оказалось вполне ожидаемым на корабле, который являлся немногим больше, чем кабиной пилота, примагниченной и приклёпанной к экранированному от высоких температур складу. Впрочем, всё выглядело чистым и ухоженным, каждый перекрёсток коридоров чётко обозначен и разумно расположен. Время от времени в появлявшихся, словно из ниоткуда нишах она замечала любопытные безделушки в искусно освещённых витринах. Например, свёрнутый флаг с Эспандора, благодарность Механикус, кадианская медаль и другие мимолётные намёки на характер экипажа.
Она считала эти личные штрихи на рабочем корабле странно архаичным и всё же замечательно человеческими.
Шаттл «Ренарда» был транспортным судном среднего размера, способным перевозить десятки тысяч метрических тонн груза и эксплутационное состояние которого поддерживалось явно на уровне выше среднего. Линья не ожидала иного от такого человека, как Робаут Сюркуф, и улыбнулась, вспомнив его неловкие ухаживания после званого обеда в офицерской столовой кадианцев.