ПРОЛОГ
КОНЕЦ ЛЕТА 2522
Мир умер.
Он просто пока не знал об этом.
То была чистая правда, и она бесконечно забавляла того, кто размышлял о ней. О, еще многое предстояло сделать: оплатить долги, сплести или разорвать паутины, но тяжесть неизбежного легла на весь уклад и ткань мира. Время заканчивалось, зверь почти истек кровью.
Длинные пальцы — пальцы ученого — ласкали темную поверхность крови, наполнявшей древнюю бронзовую чашу. Ее стенки покрывали грубые, неровные письмена давно почившей империи. Когда-то чаша принадлежала другому ученому — выходцу из еще более древней империи, чем даже та, которая создала чашу. Тот ученый, как и обе империи, уже обратился в прах: всех их стерли с гобелена истории как гордыня, так и предательство. «Полезный урок для человека, у которого хватит ума внять ему», — прошептал в его голове голос, что мог быть, а мог и не быть его собственным. Провидец передернул плечами, отгоняя этот шепот, словно лошадь — жалящую муху.
Провидец не считал себя склонным к высокомерию или глупости. В любое другое время он бы признал, что думать о себе подобным образом в высшей степени высокомерно и глупо. Но как бы то ни было, сейчас его занимали иные заботы. С уверенностью, данной ему долгим опытом, он проигнорировал тихий шорох — который мог оказаться смехом, — скользнувший среди его размышлений, и склонился над чашей, бормоча нужные слова с нужной интонацией. Империя стригоев, возможно, и умерла, а с ней и Моуркаин, но их язык продолжал жить в ритуалах и колдовских обрядах.
Кровь в чаше колыхалась от прикосновений пальцев провидца, ее поверхность прогибалась кошкой, просящей ласки. Словно тень, мерцающая на растянутом холсте, начало проступать очертание. Картины безвременья и всех времен, вещей, что произошли, могли бы произойти и не происходили никогда. Провидец желал знать о гибельных событиях, поразивших мир, событиях, отголоски которых ощущались даже в этом закоулке. Мир был мертв, но с пылом вуайериста провидец хотел самолично увидеть убийственные удары.
Первым в глубине чаши возникло изображение двухвостой кометы, которая предназначенным ей курсом пронеслась по ползущему пологу небес, разрушая хрупкий барьер между миром людей и тем, что ждало снаружи. За нею волной мчалось безумие.
Буря Хаоса охватила весь мир, прокатившись от полюсов по землям людей и иных существ. Демоны рождались и мгновенно умирали или пробивались сквозь мембрану мира, чтобы днями и неделями сеять ужас. Тому не было никаких причин и объяснений — просто сумасшедшая прихоть Темных Богов в действии. Провидец наблюдал за всем спокойным, расчетливым взглядом игрока, оценивающего первый ход противника.
В холодных темных краях наггароттов звук барабанов заставлял дрожать ледяные шельфы и вызывал лавины в долинах. Орда северян хлынула через ледник Замерзшей стали, в их авангарде летела элегантная малиновая фигура любимого чада Кхорна. Они разбили огромные сторожевые башни — и могучие войска, брошенные против северян, только распалили огонь их ярости. Когда Валькия уговорила своих последователей направиться к обсидиановым стенам самого Наггаронда, провидец взболтал содержимое чаши, желая увидеть больше.
Изображение переместилось и превратилось в стены из бледного камня, которые выглядывали из зеленых джунглей далекой Люстрии. Здесь, в сердце руин Шаутек, чешуйчатые фигуры сражались с воплощенными кошмарами. В других местах джунгли пылали — и некогда великие города-храмы обращались в прах, пока материк вздымался и горел.
Погребальный костер Люстрии вспыхнул так ярко, что провидец поморщился и отвернулся. Когда он снова взглянул в чашу, сцена изменилась. Небо освещали красные молнии, а по склонам Кольцевых гор ползли странные туманы, неся за собой грубую силу высвободившегося Хаоса. Жители этих земель превратились в новых и страшных существ, все, кроме эльфов. Стены реальности истончились и прорвались, демоны хлынули в Ултуан. Леса Крейса запылали, когда реки Котика и Эллириона наполнились гибельным ядом, а в самом сердце эльфийских княжеств великие города Тор Динал и Элисия пали под натиском Хаоса, боевые порядки их защитников смели неистовые демоны. Пока демоны гогочущей толпой наскакивали на ряды саферийских мастеров меча, а эльфийские маги вкладывали каждую толику силы в своих командиров, чтобы те отбросили врага, картина рассыпалась, словно отражение в капле воды, и превратилась в сцену другой битвы.