Мартак улыбнулся на бегу. Сейчас он знал, что делать, и его уже невозможно было остановить. Он уловил запах пепла и слышал сухой шорох чешуи, задевающей камни.
Осталось совсем немного.
Тяжело раненный Карл Франц с беспомощно повисшей рукой наблюдал за поединком Хельборга с Отто Глотом. Гвардейцы, которых рейксмаршал привел с собой, набросились на колдуна и огромного монстра, выкрикивая имя Зигмара и размахивая мечами. Карлу Францу оставалось лишь смотреть на них. Это была потрясающе смелая атака. Последний раз он видел Хельборга в Хеффенгене и мог только представить, какие испытания выдержал рейксмаршал с тех пор. Сейчас Хельборг выглядел слабой тенью себя прежнего, полного сил и энергии, — его изуродованное длинными шрамами лицо осунулось от усталости. Казалось, он едва способен переставлять ноги, но тем не менее рейксмаршал орудовал мечом все с тем же гордым искусством, описывая клинком не уловимые взглядом дуги и не оставляя Отто возможности для ответного удара.
Карл Франц хотел поговорить с ним — объяснить, что он ошибается и что сила оружия уже не поможет. Если сразить Глотов в этом зале, ничего не изменится: армии Хаоса продолжат бесчинствовать, город все равно будет потерян, и Рейк останется зараженным. Всю свою жизнь Карл Франц учил подданных в любой сложной ситуации первым делом браться за оружие и никогда не сдаваться. Вряд ли он сейчас сказал бы им что-то другое, но, когда он видел, как его лучшие гвардейцы гибнут от ужасной силы Итрака и не менее чудовищной мощи Гхурка, ему хотелось плакать.
Карл Франц неловко приподнялся на локте, тяжело дыша от накатившей боли. В том-то все и дело, что он не мог отойти от алтаря — огромная жертвенная плита неспроста находилась прямо под куполом. Свет кометы струился через обвалившийся свод, заливая все вокруг желтоватым восковым сиянием. Карл Франц уже научился принимать то, что только он может видеть ее истинную суть; даже Мартак не понял ее до конца, а все прочие заметили лишь тусклое мерцание на очищенном от облаков клочке неба. Для него самого это был свет и солнца, и луны одновременно, прекрасная звезда над погрязшим во мраке миром. Она и сейчас взывала к нему, напоминая о великом испытании, нашептывая слова силы, которые только он один и мог услышать.
Карл Франц поднялся, морщась от боли. Именно Хельборг сказал ему, что он не такой, как все остальные, чей дух ограничен доступными смертному пределами. Он всегда был особенным, преданным более чистому призванию.
«Империя — это вы».
Хельборг уже устал. Ярость не могла бесконечно поддерживать его, и Отто начал теснить противника. Карл Франц мрачно наблюдал за поединком, понимая, что Хельборг обречен, но все равно с трудом заставляя себя не отводить взгляд.
Рейксмаршал ринулся в последнюю сокрушительную атаку, вложив в нее все оставшиеся силы. Руноклык в его руке, как и всегда, двигался с завораживающей легкостью, и любому другому врагу он принес бы неминуемую гибель, которой Хельборг так отчаянно желал. На мгновение он забыл о многодневной усталости, о разочаровании в собственных силах и снова превратился в непревзойденного мечника, в образец быстроты и мощи. Отто не оставалось ничего другого, кроме как уклоняться от ударов, чтобы его не разрубили на куски, и на покрытом коростой лбу Глота впервые за все время заблестели капли пота.
Карл Франц мог доковылять до Хельборга и добавить свой руноклык к мечу рейксмаршала. Возможно, вдвоем им бы удалось одолеть монстра. Но император остался под светом кометы, презирая себя за это бездействие, но сохраняя верность долгу.
Когда наступила развязка, все случилось очень быстро. Хельборг переоценил свои силы, забыв о защите. Отто бросился в атаку и ударил острием косы. Изогнутое лезвие пробило нагрудник Хельборга и погрузилось в плоть. С невероятной силой Отто отшвырнул противника в сторону, разрезав ему сердце. Хельборг проскользил по мраморному полю и ударился об алтарь. С последним вздохом он посмотрел на Карла Франца, и в помутневших от боли глазах мелькнула безумная надежда. Он вздрогнул, сжал кулаки, выгнул спину и замер.
— Сражайтесь, — выдохнул он.
Затем он обмяк. Его тело лежало у края алтаря, доспехи заливала кровь. Последний защитник Альтдорфа умер в самом сердце города, взгляд его застыл на обвалившемся куполе, неотступная боль наконец покинула его встревоженное лицо.