Как только они оказались под пологом леса, который полностью скрыл лунный свет, Мордекол услышал тихий металлический щелчок, затем еще один. Когда лунный свет вновь осветил Шиндта, тот сидел в той же позе, но с тенью самодовольной улыбки на лице.
— Значит, у нас теперь есть шанс, — пробормотала Элспет. — Если мы сможем избавиться от этих оков… О, милосердие Шалльи, у нас есть еще шанс!
— Нет, без оружия у нас его нет, — хрипло фыркнул Ольф. — Женщина, они же вампиры. Мы никак не сможем справиться с ними. И вон та… та штуковина в облаках… Там находится то, что похуже даже самого фон Карштайна.
— Называй вещи своими именами, ты, жирный трус, — насмешливо бросил ему Шиндт. — Ты же, как и все остальные, слышал, что говорил вампир. Это Рука Нагаша.
Лес умолк. Стихли даже жужжание насекомых и шелест листьев.
Жрец-зигмарит, который лежал на коленях у Элспет, не приходя в сознание, вдруг закричал голосом, словно доносившимся издалека.
— Рука… — мычал он. — Начинается… Это свяжет… пески… тройки… луна… кровь и огонь… мертвые боги…
— Тише, тише, — прошептала сестра Элспет, бросая на Шиндта яростные взгляды. Она положила руку на лоб старика. — Постарайся не двигаться. Успокойся.
В лесу раздался вопль, похожий на кудахтанье. Мордекол почувствовал, как на лбу выступил пот. Такой звук не мог вырваться из горла человека.
В желудке снова заурчало. На сей раз он с досады даже ткнул себя в живот, только муки голода от этого не прекратились.
Пока костяная тюрьма тряслась по кривым лесным дорожкам, Мордекол со сдержанным восхищением смотрел, как Шиндт занимался делом. Жрец-плут будто во сне склонился сначала к Ольфу, потом к Бурому, а звон металла затерялся в грохоте колес повозки. Бурый просиял, когда понял, что ловкие руки Шиндта избавили его от оков, и только усилиями четырех пар свирепо уставившихся на него глаз удалось убедить его сидеть смирно и не пытаться тут же сбежать. Шиндт что-то прошептал на ухо друиду, и избитое лицо Бурого неспешно расплылось в простодушной улыбке.
На этом Шиндт не стал останавливаться. Снова зажав свою находку между пальцев ноги, он вытянулся как только мог и вставил острие пера в замок обвивших лодыжки Блазе оков. Покачивая пальцами туда-сюда, он даже высунул изо рта кончик языка от натуги. Мордекол поймал себя на том, что на сей раз надеется, что вор-ранальдит преуспеет.
И он не разочаровался. Хотя Шиндт весь вспотел и крепко-прекрепко стиснул зубы, его усилия в конце концов были вознаграждены тихим щелчком.
— Разве не очевидно то, что разницы никакой нет? — уныло вопросила сидевшая в дальней части повозки бретоннская леди. — Мы все уже мертвы.
— Ерунда. Мы еще увидим, как вы, живая и здоровая, выберетесь отсюда, — заявил Ольф.
— Нет, не увидите, — тихонько рассмеялась она, и голос ее напоминал разрезающий шелк нож.
Мордекол же вопреки всему надеялся на рассвет, хотя бы один-единственный лучик солнца, который даст им надежду.
В глубине сердца он знал, что тому не бывать.
С каждым часом лес по обе стороны от дороги становился все гуще и гуще. Тюрьму иногда освещал луч света Моррслиб да мягкое сияние эльфийской принцессы. Все молчали, лишь изредка раздавался стон или бормотал лежавший на коленях у Элспет старик. Кто-то из пленников побледнел от потери крови, по запаху Мордеколу было ясно, что некоторые раны уже совсем плохи.
Повозка наехала колесом на какой-то особенно большой корень и содрогнулась. Откуда-то сзади из трупяной подстилки выпала оторванная нога и подкатилась к Мордеколу. Юный жрец резко выпрямился, когда одна из скрюченных теней, следовавших за ними уже на протяжении нескольких миль, ринулась вперед и схватила добычу. Бледный падальщик, в котором было слишком мало плоти и слишком много шкуры, искоса взглянул на него поверх своего трофея, перед тем как вновь раствориться во мраке. Выражение лица существа было совсем обезумевшим и опустившимся, но за тупой ухмылкой окровавленного рта удавалось разглядеть что-то без сомнения человеческое.
— Упыри… — пробормотал жрец.
Орден Мордекола питал особую ненависть к трупоедам. Кормящиеся плотью мертвецов каннибалы регулярно совершали набеги на те крипты и кладбища, которые не были освящены во имя бога смерти. Молодой жрец повидал немало таких существ и даже сам прикончил нескольких в святых местах. Впрочем, здешние твари были даже более истощенные и отвратительные, чем обычно. Противоестественная тьма, которая высасывала из Сильвании жизнь, заставляла людей бежать из провинции или же губила их, что заодно лишило пропитания прихвостней вампиров.