Магистр обвел всех суровым взглядом и вместе с Нергалычем исчез за низкими золотыми вратами, ведущими в соседнюю пещеру. Из раскрывшихся на мгновение врат дохнуло влажной прелью, гудение стало отчетливо различимым и басовитым.
Потянулось невыносимое ожидание. Эти последние минуты перед аудиенцией Алена ненавидела больше всего на свете. Все равно как медсестра, подступив к тебе со шприцем, не делает мгновенный укол, а начинает вертеть своим пыточным орудием перед твоим лицом, демонстрируя, как красиво преломляется и поблескивает свет на конце иглы. Даже сама аудиенция была не настолько мучительной и тошнотворной, как эти последние минуты ожидания аудиенции.
Наконец врата скрипнули, из-за золотой створки показался Нергалыч:
– Владыка готов принять вас, коллеги. Предлагаю проследовать.
Пригибаясь перед низким порталом врат, словно кланяясь священной пещере, адепты один за другим начали входить в гигантский тронный зал, расположенный в глубоких подземельях Останкинской телебашни.
Высокие своды зала терялись во мраке, на влажных, покрытых многовековой благородной плесенью стенах, сложенных из необработанного гранита, плясали отблески множества работающих мониторов. Механическое гудение стало угрожающим.
Посреди циклопического подземелья был установлен величественный, в четыре человеческих роста престол из чистой бронзы, на котором день и ночь восседал великий демон Мабузе. Впрочем, лицезреть своего кумира во всем его величии, так же как и искусную резьбу его уникального трона, внесенную в список объектов, охраняемых ЮНЕСКО, Повелителям Новостей суждено не было: всякий смертный, узревший ужасный лик Мабузе, немедленно умирал согласно неумолимым законам природы. Поэтому престол всегда был отгорожен от входа в подземелье спускавшимся с потолка гигантским асбестовым занавесом, непроницаемым не только для взгляда, но и для многих видов излучения.
Занавес непрестанно и равномерно колыхался от тяжелого дыхания бога-чудовища; кроме того, несмотря на полную непроницаемость, за ним угадывались движения некоего огромного и бесформенного тела без головы и конечностей. Лишь Великий магистр и рыцарь-приор имели право и физиологическую возможность раз в год в определенный день солнцестояния войти за непроницаемый занавес, дабы четверть часа созерцать истинный облик своего свирепого кумира и произнести вслух его подлинное имя. Однако на все расспросы подчиненных о настоящей внешности Мабузе они отвечали ледяным молчанием.
Впрочем, кое-что о великом демоне все же было известно даже рядовым адептам. В частности, не подлежало сомнению, что у него тысяча глаз. Из-за асбестового занавеса во все стороны расползались многочисленные протеиновые отростки, упиравшиеся в каменные стены, потолок и пол; дабы им было проще закрепиться, в гранит пещеры было вкручено великое множество металлических крюков, штырей и распорок, а некоторые щупальца владыки змеились по металлическим растяжкам, протянувшимся высоко над головами адептов. На конце каждого отростка располагался круглый немигающий глаз, а перед каждым глазом был установлен на кронштейне работающий монитор, на который транслировалась новостная программа какого-нибудь телеканала или информационный веб-портал. Один-два раза в неделю владыка выпрастывал новый отросток с глазом, и перед ним немедленно монтировали новый экран.
Между мониторами по металлическим сходням сновали ремонтники-простолюдины, которые немедленно приступали к починке, едва какой-нибудь телевизионный приемник от сырости или непрерывной многомесячной работы выходил из строя. Время от времени один из ремонтников, случайно бросив взгляд на лик демона Мабузе, застывал на месте, покачнувшись, падал с тридцатиметровой высоты и вдребезги разбивался о каменный пол, однако его место тут же занимал запасной рабочий из храмовой мастерской.
В своей целокупности эта грандиозная картина напоминала гигантскую фантастическую паутину, в которой дрожали и переливались сотни капель росы, а между ними и исполинским жирным пауком в центре непрерывно перемещались трудолюбивые муравьи.
Повелители Новостей в белоснежных балахонах до колен входили в зал и почтительно останавливались возле высоких коричневых кресел, расставленных полукругом на свободном пространстве у входа, как раз напротив гигантского асбестового занавеса с орденской печатью посередине. Во впадине подковы, образованной рядом кресел, располагался небольшой бронзовый подиум, на котором Мабузе обычно являл свой аватар для личной беседы с адептами. Один раз в месяц двенадцать лучших адептов ордена удостаивались встречи со своим кумиром. Последнюю пару лет адепт Эбола почти всегда входила в число счастливчиков.