Амин!
Касим Аль-Хабейли совершал намаз по всем правилам – но его намаз был недействителен. Ибо нельзя совершать намаз, если тебя что-то отвлекает, и во время совершения намаза – следует думать только об Аллахе Всевышнем и о его религии, что объединила миллионы верующих в единую умму. И совершая намаз, надо отрешиться от всего земного, отдав всего себя Аллаху Всевышнему. Но механически произнося нужные слова и совершая нужные действия – Касим не думал об Аллахе. В душе – Касим обращался к своему мертвому, подло убитому отцу, у которого даже не было могилы, чтобы прийти и поклониться ему…
Вот, отец, и пришло время, когда все решится.
Страшно? Да, мне страшно, если честно. Но я забуду свой страх так, как тогда, в горах, когда на нас прыгнул леопард. Помнишь, какие глаза у него были? Желтые и горящие дьявольским огнем, как глаза шайтана. Я тогда не побежал и все придворные говорили тогда, какой я смелый – но тогда, если честно – я просто оцепенел от страха…
Ты ошибся в одном, отец, с ними нельзя по-хорошему. Нельзя договориться с человеком, чтобы он отдал тебе власть. Власть – можно только вырвать.
Время пришло. Я помню тот день и помню ту клятву, которую я дал. Я никому не сказал об этой клятве, потому что в тайной войне главное – уметь таить. Но я помню каждое слово, которое я тогда произнес…
Клянусь, что все твои враги – узрят пасть Шайтана не позднее, чем в моих волосах появится первая седая прядь…
Я помню это, отец…
Прости меня – хотя прощения надо просить не у тебя – за все то, что мне пришлось сделать ради этого. Совершая тхаар – я утратил свой намус и стал бесчестным – но иного выхода у меня просто не было.
Надеюсь, что оно того стоило…
И с этими, далекими от Аллаха мыслями, Касим Аль-Хабейли завершил свой намаз и встал с молитвенного коврика.
– Эй, Касим…
Касим обернулся. Его старый недруг Абу смотрел на него – он уже подъехал со своими людьми.
– Замаливаешь совершенные тобой грехи?
Этим слова – были вызовом. И признанием того, что договоренности, о которой намекал Касим, стараясь при этом сохранить и свое лицо и лицо своего врага – не будет, и Абу готов к сражению на Федеральном совете.
– Нет – ответил Касим – те, которые мне предстоит совершить…
Среди охраны и спутников Абу – были ваххабиты, подготовленные англичанами в лагерях, а среди охраны и спутников Касима – русские. Все они, мрачно смотря друг на друга, заняли позиции, чтобы успеть убить врага первыми.
Постепенно – в горах, и вообще на Востоке иное представление о времени, у большинства людей нет и никогда не было часов, и потому назначать точное время бессмысленно – к зданию Федерального совета прибывали все новые и новые его члены, шейхи племен и главы государств, некоторые из которых столько малы и бедны, что у них нет даже столицы. Но самомнение глав таких государств обратно пропорционально их значению, это правило которое почти не знает исключений – и потому шейхи оставляли рядом со зданием свою многочисленную охрану, исполненные собственного достоинства поднимались по ступенькам, чинно проходили в зал, занимали места, на которых до этого сидели их отцы, а кое у кого – и деды. Негромко переговаривались, справлялись друг к друга о состоянии дел, о семье, о здоровье жен и детей, желали чтобы Аллах привел дела другого в порядок. Но время от времени… нет-нет, да вырывался у кого-то из-под седых бровей быстрый и острый взгляд, под стать броску атакующей гюрзы. Собравшиеся были хищниками, все до одного – и сейчас, короткими, разящими как нож взглядами, оценивали поле боя, искали друзей и врагов, оценивали слабые места каждого, думали, как сподручнее предать…
Когда собрались все до единого – привратник открыл двери зала – и все стали входить, строго по старшинству, занимая места за большим овальным столом старого дуба, знававшим и лучшие времена, нежели это…
– Аллаху Акбар! – зычным голосом возвестил шейх Аш-Шишани, старейшина этого места, самый старший из присутствующих, настолько старый, что руки у него были не по локоть в крови – он был в крови по самую макушку.
– Ашхаду алля иляха илляллах. Ашхаду анна мухаммадар-расулюллах… – ответили ему, свидетельствуя, что нет Бога кроме Аллаха, и что Мухаммед – его посланник.
Шейх начал нараспев читать ду’а, желательное перед началом трудного и важного дела – и его подхватили все присутствующие … Аллаhумма, инни астахыру-кя би-’ильми-кя ва астакъдирукя би-къудрати-кя ва ас-алю-кя мин фадли-кяль-’азыми фа-инна-кя такъдиру ва ля акъдиру, ва та’ляму ва ля а’ляму, ва Анта ‘аллямуль-гъуюби! Аллаhумма, ин кунта та’ляму анна hазаль-амра хайрун ли фи дини, ва ма’аши ва ‘акъибати амри, фа-къдур-hу ли ва йассир-hу ли, сумма барик ли фи-hи; ва ин кунта та’ляму анна hазаль-амра шаррун ли фи дини, ва ма’аши ва ‘акъибати амри, фа-сриф-hу ‘анни ва срифни ‘анhу ва-къдур лияль-хайра хьайсу кяна, сумма ардини биhи[10]…
10
О, Аллаh, я прошу Тебя помочь мне Твоим знанием и Твоим могуществом и я прошу Тебя оказать мне великую милость, ибо Ты можешь, а я не могу, Ты знаешь, а я не знаю, и Ты знаешь все о сокрытом! О, Аллаh, если знаешь Ты, что это дело станет благом для моей религии, для моей жизни и для исхода моих дел, то предопредели его мне, облегчи его для меня, а потом дай мне Своё благословение на это; если же Ты знаешь, что это дело окажется вредным для моей религии, для моей жизни и для исхода моих дел, то уведи его от меня, и уведи меня от него и суди мне благо, где бы оно ни было, а потом приведи меня к удовлетворённости им.