– Так вы не можете просто взять ее?
Они не могут. Я уверена, что они не могут, иначе бы уже это сделали. И все же я хотела убедиться.
Ни один из них не сдвинулся с места.
– Отдай ее мне, – мягко сказал Сайон. Его голос убеждал меня. Гипнотизировал.
«Иллюзия! – кричало подсознание. – Ложь».
Я сделала шаг назад.
– Нет.
Баэл встал перед кузеном.
– Сай, подожди, а что, если…
– Свали, Баэл! – рявкнул Сайон. Кажется, переговоры закончились. Его голос приобрел резкий требовательный тон, как сегодня утром в лесу.
Он раскрыл руки, будто приглашая в свои объятия. Воздух между его ладонями заколебался и закружился. Темные тени заплясали между его пальцами, и он шагнул вперед, потянувшись к моему горлу.
Земля под ногами задрожала, и я почувствовала на коже магию, а затем его рука схватила меня за запястье, и мир погрузился во тьму.
Глава 14. Лонни
Несколько секунд меня тошнило, пока мы кружились в темноте, а потом я снова почувствовала твердую землю под ногами.
Запах смерти и гнили наполнил ноздри. Я задохнулась, борясь с рвотными позывами, и упала на мокрый каменный пол. Голова раскалывалась, меня захлестнула дезориентация.
Услышав металлический звон, я заставила себя открыть глаза. Сердце замерло, а желудок сжался. Меня окружала почти полная темнота, а единственный свет виднелся в конце коридора, примерно в шести шагах от меня. У моей головы застыли чьи-то сапоги.
Я посмотрела вверх и обнаружила, что надо мной стоит Сайон и разглядывает меня, лежащую на полу.
– Ты определенно можешь сопротивляться не всей магии, – задумчиво протянул он. – Думаю, у меня будет достаточно времени разобраться в твоих способностях.
– Что?
Он отступил, и я моргнула, осматривая помещение получше. Кровь застыла в жилах. Через пару секунд я уже вскочила на ноги, пытаясь справиться с головокружением и тошнотой, грозившими снова отправить меня на пол. Пульс гремел в ушах.
Сайон оказался расторопнее меня: он вышел в коридор слишком быстро, чтобы я успела заметить. Затем он закрыл дверь тюремной камеры с гулким звоном.
Я бросилась к решетке, обвивая руками тяжелое железо и тряся его изо всех сил.
– Ты не можешь так поступить! – закричала я. – Ты не можешь бросить меня здесь!
Он не может. Они не могут так со мной поступить.
– Однако я могу, мятежница. Раз я не могу заставить тебя сотрудничать, то хотя бы помешаю вернуться к Дуллахану с короной.
– Я понятия не имею, о чем ты! – крикнула я вслед уходящему принцу, исчезающему в темном коридоре.
Сайон обернулся. Серебряные глаза снова встретились с моими, в них светилась такая соблазнительная жестокость, что это ошеломляло. Как и то, что я очутилась в центре его безраздельного внимания. Он смотрел на меня столь пристально – сексуально, яростно, презрительно, – как будто я вообще ничего для него не значила, но он все равно хотел посмотреть, когда же я сломаюсь.
Его гипнотический голос эхом разнесся по камере, заставляя угрозу прозвучать как стихи:
– Кричи сколько хочешь, мятежница. Никто не услышит тебя. – Он махнул рукой на остальных заключенных, словно говоря: «Видишь: всем плевать, когда другие кричат».
Остальные пленники уставились на меня голодными глазами – пустыми и безумными, – злобно моргая в темноте. Их вопли, полные боли и гнева, раздавалась даже сейчас, в присутствии стражников.
Сердце ухнуло в пятки, и я подумала, что меня все-таки стошнит.
– Солнце уже зашло, – сказала я, пытаясь звучать уверенно, – и у меня ваша корона. Это значит, что я королева.
– Да, верно. – Он отвернулся и исчез во мраке коридора. – Посмотрим, как корона послужит тебе при полном отсутствии союзников.
Сайон был прав. Всем было наплевать, сколько бы я ни кричала ему вслед, и никому не было дела даже много дней спустя.
Когда крики утомили меня, я рухнула на грязный пол, осматривая камеру. Она была крошечной, мрачной и пахла тем, что лучше не произносить вслух. Солома в углу кишела клещами, а под ногами скользнула крыса, и я отпрянула.
Дальше по коридору другие заключенные продолжали кричать: от голода или безумия, этого я не знала. Голова кружилась, и я рассмеялась над собственным ничтожеством. В Вечнограде не место справедливости. У людей здесь никаких прав.
Обхватив колени руками, я прижалась к ним лицом.
В моей жизни было несколько моментов, когда я отчетливо понимала, что как прежде уже никогда не будет. День, когда мать схватили стражники королевы. День, когда у меня появился шрам на ухе. День, когда мы сбежали в столицу, и сегодня, когда я потеряла свою последнюю родню, окончательно и бесповоротно оставшись одна.