После смерти дяди силы мятежников с севера выросли как в численности, так и в свирепости. Я знал, что это моя вина, но сумел сохранить этот факт в секрете. Вернее, оставить его между мной и Баэлом, который в любом случае все бы узнал, даже если бы я ему ничего не рассказал. Он странным образом всегда все узнает.
Ну, не все.
Страна бурлила от вопросов. Где человеческая девушка, убившая короля Высших фейри? Почему она не на троне? Почему никто ее не видел? Ответы на эти вопросы иногда вызывали у меня тошноту, а в остальное время наполняли праведным гневом. Другого выбора нет, и не то чтобы мне это нравилось.
– Я не защищаю Неблагих…
– Отвали. Ты так говоришь, просто чтобы позлить меня.
Он ухмыльнулся.
– Это правда. Но на самом деле я понимаю, почему Мордант предложил тебе оставаться в замке, пока все настолько нестабильно.
Я презирал бывшего советника бабушки, но не мог найти законных причин от него избавиться.
– Мордант – трусливый подхалим, который скоро достигнет пределов своего бессмертия.
Противоречивый гнев постоянно бурлил во мне из-за того, что я так и не стал настоящим королем. Что бабушка выбрала Пэнвилля, хотя он был совершенно недостоин, и вот к какой катастрофе это привело. И в то же время, хотя я осознавал, что должен править, эта роль мне совершенно не подходила.
Десять лет на полях сражений в Последствиях полностью изменили меня, не оставив ничего, кроме прозвища «королевский убийца».
– Будет еще хуже, ты же знаешь, – сказал я в потолок, впустую сотрясая воздух на избитую тему. – Я не понимаю, как она этого не предвидела.
Баэл прекрасно знал, о ком я говорю. Мы всегда говорили так о бабушке Силии. Она бы это предвидела. Она должна быть здесь. Она бросила нас здесь умирать.
– Даже не знаю, Сай, – отозвался Баэл. – В конце ее правления я часто задавался вопросом, не потеряла ли она хватку.
Я прищурился, глядя на кузена. Он беспечно пожал плечами и перевернул страницу тяжелой книги в кожаном переплете, которую, я уверен, уже читал.
– Что это значит?
– Она сказала мне кое-что странное. Но это не то, о чем тебе стоит беспокоиться.
Если читать между строк, то, вероятно, как раз об этом мне бы и стоило беспокоиться. Тем не менее я не стал давить.
Воцарилась тишина. Баэл листал книгу, а я смотрел в потолок. Баэла с рождения учили держать эмоции под контролем – семья верно догадалась, что без этого он сойдет с ума задолго до того, как вырастет. Теперь я видел кратчайшие проблески этого безумия лишь в моменты, когда его маска спадала.
Никто не подумал обучить и меня тому же, и иногда я гадал, не сошел ли с ума из-за этого. Я знаю, как выглядит это безумие – благодаря дяде, который был достаточно похож на меня внешне, чтобы я узрел свое жуткое возможное будущее. «Все это – часть великого замысла», – напоминал я себе всякий раз, когда чувствовал вину.
Весь прошедший год я думал только о рыжеволосой человеческой девушке. Может быть, даже дольше. Может быть, еще и по этой причине… Я яростно тряхнул головой.
Месяцами я наблюдал за новой королевой. Более пристально, чем за другими пленными мятежниками, но все впустую.
Она ни разу не попыталась связаться с кем-то из мятежников. Я подумал, что, быть может, она слишком ослабла, поэтому нашел того чертового идиота-стражника и приставил к ее камере. Но даже с бо́льшим количеством еды она почти не двигалась. Я посадил в соседнюю камеру известного врага короны, но она не разговаривала с ним.
Все, что я узнал о Лонни Скайборн за одиннадцать месяцев, – что она ненавидит фейри и разговаривает во сне. Особенно она ненавидит меня, и это странным образом привлекает.
Если она и владеет какой-то магией – от Дуллахана или откуда-то еще, – она не пыталась использовать ее, чтобы сбежать. Фактически единственное, что в ней примечательного, – это что она все еще жива. Люди в подземелье обычно умирают за несколько недель или, по крайней мере, сходят с ума. Но эта девушка столь же безумна, как и мы все.
Бумага зашелестела, когда Баэл перевернул страницу. Я потряс головой, пытаясь прояснить мысли, и моргнул, приглядываясь к нему. Он уже приоделся для праздника, и я с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. На нем был бордовый с кожаной отделкой камзол, открывающий голую грудь. Должно быть, он украл его у Гвидиона.
Из всех кузенов Баэл был моим самым близким другом и, возможно, Эйна, но в меньшей степени. Мы выросли вместе. Вместе тренировались. Нас практически принудили к дружбе, а также к преданности семье. Может быть… может, я могу… я должен… сказать ему.
– Ты помнишь…
Баэл поднял взгляд, его глаза закатились, и он вскинул руку, останавливая меня.