— Это вас надо доставить… э-э-э…
Карлуччи Сфорца с намёком уставился на троицу.
— В Неаполь, — понимающе кивнул насмешливый «дьявол».
— Вот и доставим. А об ужине уговора не было, — хрипло каркнул дядюшка Карло. — Ничего, пост душу спасает.
«Дьявол» сдвинул брови, а братья перехватили инструменты поудобнее.
— Мне не по душе ваш тон, любезный. Не забывайтесь.
В ответ дядюшка хмыкнул, молча переложив мушкет себе на колени. Правильно! Сфорца-старший, конечно, скотина ещё та, и Андреа ему всё припомнит при случае, но сейчас грех не одёрнуть зарвавшегося наглеца! Если что — справимся! У дяди мушкет… Парни бочком-бочком, как бы невзначай, придвинулись к родичу. Роберто не замедлил воспользоваться выгодами новой позиции, запустив ложку в котёл. Угрюмо косясь на пришельцев, Андреа последовал примеру кузена.
— У нас на Корсике, синьор, с манерами плохо! А с дармовщинкой и того хуже!..
— Ловите! — Незнакомец брезгливо швырнул монету, которую моряк не погнушался поймать на лету. — Думаю, с вас хватит.
Жестом приглашая гостей к котлу, Карлуччи весь кипел. Ему не нравился хлыщ в шляпе, ему не нравилась эта затея, ему не нравился остров. Ему вообще ничего не нравилось. Ладно, синьор насмешник, поглядим, кто будет смеяться последним!..
— Эй, бездельники! Хватит набивать брюхо! Живо в трюм за харчами — тут шестерым на один зуб…
Молодёжь без радости убрала ложки, исполняя приказ. Ох, дядя! Деньги увидел — наизнанку вывернется, лишь бы угодить…
Вскоре братья вернулись мокрые и злые, как черти. Дядюшка Карло почесал затылок.
— Прошу прощения, синьоры, но ужин откладывается. Если мы сейчас не вытащим тартану на берег, утром нам не на чем будет уплыть с острова.
— Утром? Мы договаривались отплыть ночью! Или вы трусите?!
— Шторм любит храбрецов. На дне много таких смелых людей, как вы. Говорю, отправимся утром. А покамест займёмся тартаной.
И усмехнулся. Покорячьтесь-ка, синьоры, по пояс в водичке, охладите спесь!
Как ни странно, обладатель шляпы и шпаги, успевший представиться синьором Алонсо — испанец?! — раздумал кочевряжиться. Впрочем, в воду не полез: скрестив руки на груди, молча наблюдал с берега, как пятеро людей, выбиваясь из сил и бранясь на чём свет стоит, возятся с судном. Позже, в злой тишине, изредка обмениваясь скупыми репликами, поужинали всухомятку: ветер опрокинул стойки, похлёбка из котла залила огонь, костёр пришлось разводить по новой… Удалясь от ревущего прибоя шагов на сто, начали устраиваться на ночлег. Небо заволокло тучами: ни луны, ни звёзд. Подсвечивали себе головнями, взятыми из костра. Ветер остервенел: тушил головни, швырял в лица песок. От мокрой одежды тело закоченело. Не сговариваясь, люди сбились по трое: моряки отдельно, наниматели отдельно.
Дядюшка Карло вдруг без объяснений двинул куда-то в темноту.
— Куда вы, любезный?!
Слова прозвучали как окрик. Вслед за таким обычно гремит мушкетный выстрел. Вот только мушкет сейчас был у Карлуччи Сфорца, а не у надменного испанца.
— Нужду желаю справить, синьор. Большую. Хотите сопроводить?!
Мужчины замерли, сверля взглядами друг друга. Наконец испанец плюнул и отвернулся, а контрабандист сгинул в миртовых зарослях. По возвращении он поманил к себе Роберто и Андреа.
— Сдаётся, наши красавчики в скалах клад зарыли! — горячо зашептал дядюшка Карло. — И вот что я думаю: отвезём их в Неаполь, а на обратном пути вернёмся сюда, поищем. Присматривайте за мерзавцами! Как бы они не сочли нас лишними…
Роберто ощерился крысой:
— Ещё увидим, кто здесь лишний!
— Верно мыслишь, сынок! Значит, спим вполглаза… Ножи держите под рукой!
Стоит ли говорить, что сон отныне бежал Андреа?! Какое там вполглаза, хоть бы в четверть глаза задремать! В вое ветра чудились неясные шорохи, крадущиеся шаги, далёкий (детский?!) шёпот… Мучил озноб, сырая одежда была тому виной или дурная погода, а вернее всего, крайнее напряжение сил души. Юноша ворочался, проверял, сумеет ли быстро выпростать наружу руку с ножом, и в конце концов не выдержал.
Поднялся и, настороженно озираясь, побрёл по берегу к скалам.
До измученного рассудка не сразу дошло, что ветер, всю ночь завывавший стаей диких псов, стихает. Тьму проредили серые мазки. Хвала Господу: никто не напал на молодого корсиканца, пока он лежал! У этих головорезов такие рожи… Следовало бы напасть первым: первому легче. Ещё не поздно: утренний сон самый крепкий. Если тихо подобраться… Расквитаться за липкий страх, трясущиеся поджилки, за презрение в глазах испанца…