Есть Жанне почти не хотелось. Иногда она могла ограничиться одним апельсином в день — желудок не протестовал, принимая такую диету как должное. Лёня готовил ей свои травяные отвары, помогал держать тяжёлую кружку в ставших словно прозрачными ладонях. Жанна стала проводить в кровати почти всё время, поднимаясь только для того, чтобы умыться и сходить в туалет. Ей впервые пришло в голову, что квартира могла бы быть и поменьше — путь через гостиную и коридор отнимал слишком много сил.
В один из бесконечных однообразных дней она не смогла заставить себя слезть с дивана и сходила под себя. Было очень стыдно, тем более что Леонид не проснулся и продолжал тихо спать рядом. Большое мокрое пятно расползалось по простыне всё шире, так что, когда наступил вечер и Лёня открыл наконец глаза, весь диван уже пропитался мочой. Подушка тоже была мокрой — от слёз, — и тогда он взял Жанну на руки, отнёс в ванну, налил горячей воды, взбил пахнущую какими-то цветами пену и осторожно опустил Жанну в облако сверкающих пузырьков. Там она и заснула — прямо в воде, а когда проснулась, поняла, что лежит не на диване, а на жёсткой и довольно узкой кровати, Леонида рядом нет, а в воздухе витает смутно знакомый запах лекарств.
Мысли её путались, она не могла точно определить, что её окружает — явь или сон. «Я заболела, — подумала Жанна и неожиданно обрадовалась такому простому объяснению. — Я заболела, а Лёня меня лечит…» Она позвала: «Лёня», но из горла вырвался только слабый жалобный стон. Тогда Жанна снова закрыла глаза и попыталась заплакать. Слёз не было.
Лёня разбудил её, проведя ладонью по её волосам. Она замерла от счастья, глядя в его сияющие, искрящиеся жизнью глаза. «Ты красивый, — хотела сказать ему Жанна. — Я люблю тебя». Но голос по-прежнему не слушался её. Она шевельнула губами, и Леонид тут же поднёс к её рту дымящуюся кружку с травяным настоем.
— Я не хочу пить, — попыталась сказать Жанна, но он не услышал.
Она сделала несколько глотков, чувствуя, как горячая жидкость прожигает её истончившееся тело насквозь. Потом закашлялась, и Лёня заботливо вытер ей губы пахнущим валерьянкой платком.
Когда стало ясно, что больше она пить не станет, Леонид бережно взял её на руки и поднял с кровати. Жанна вздрогнула, ощутив прикосновение холодного металла к своим тёплым ягодицам. Её шатнуло, но Лёня сильной рукой придержал её за плечи.
— Пс-с, — произнёс он, смешно выпячивая пухлые губы, — пс-с…
«Это судно, — догадалась Жанна. — Я сижу на горшке… позор какой…» В следующую секунду она почувствовала, как горячая струйка со звоном ударила о металлическое дно судна, и ей сразу стало легче. Леонид снова перенёс её на кровать, уложил, затем взял горшок и вышел. Жанна испугалась, что он не вернётся, но он вернулся, постоял немного, глядя на неё сверху вниз, наклонился, обхватив её голову ладонями, зарылся лицом в волосы и безошибочно нашёл губами то самое место на темечке.
Над миром, сузившимся до размеров полутёмной, пропахшей лекарствами комнаты, поднялась сияющая всеми цветами радуги волна.
Опрокинулась и гремящей лавиной обрушилась вниз, поглотив плавающую в океане блаженства Жанну.
Голоса доносились откуда-то издалёка, с трудом пробиваясь через вязкий, глушивший звуки туман.
Жанна открыла глаза — это движение почти обессилило её. Но с открытыми глазами она почему-то слышала лучше.
— …полгода у вас жила… — Высокий женский голос, почему-то смутно знакомый. — И теперь вы не знаете, где она?..
— …уверяю вас… — Мужской голос, тихий, но внятный, его она тоже знала когда-то. Вспомнить, кому он принадлежал, казалось непосильной задачей. — …Давно ничего не знаю…
Жанна вздохнула — глубоко, в лёгких, что-то засвистело, в горле неприятно булькнуло. Пересохшие губы трескались от горячего дыхания.
— …с февраля в училище не была, — женщина почти кричала, — мне уж на работу педагоги обзвонились… Вот и Альмира подтвердит — после каникул ни разу её не видела…
Альмира. Миллион лет назад Жанна слышала это имя. Кого же так звали? Она попыталась сосредоточиться — бесполезно. В голове была вата — много-много белой, пушистой и мягкой ваты. Очень хотелось спать. Спать и не слышать этого грубого, громкого, визгливого голоса, бесцеремонно врывающегося в её покой. Как же громко они кричат! Что им здесь нужно? Почему он их не прогонит? Кто? Кто не прогонит? Жанна старалась вспомнить, имя ускользало, словно различимая лишь уголком глаза лёгкая тень…