Я посмотрел на людей, которые, пусть и косвенно, оказали мне помощь. Выражение их лиц могло бы быть и поприветливей.
- Здорово, мужики! - ощерился я всеми своими зубами.
- Здорово, здорово, - отозвался нестройный хор голосов.
И больше ничего, ни вопросов, ни удивления, ничего. Это немного озадачило меня, но я знал, что жители этого мира по своей природе подозрительны, и поэтому попытался наладить контакт.
- Эти гады чуть не убили меня!
Никакой реакции.
- Они хотели скормить меня акулам!
Снова ничего. Ну да ладно, я парень простой и знаю, что может расшевелить любого мужика.
- Ну ладно, парни, спасибо за все, я пошел.
Я поднялся, неинтеллигентно отстранил одного из мужиков и собрался уйти в лес.
Как же! Дали!
Ребята навалились на меня как по команде, и я получил несколько весьма ощутимых ударов и пинков по различным частям своего тела.
Когда толпа отступила, я представлял из себя что-то вроде котлеты. Бока болели, голова трещала, и, вдобавок ко всему, у меня начал заплывать правый глаз. Это было самое худшее, потому что я знаю, какой я непривлекательный, когда у меня под глазами синяки. Пытаясь перевернуться на наименее болевший бок, я выдохнул:
- Больно ведь! Сволочи!
Сволочи, недолго думая, взвалили меня на плечи, предварительно отпустив несколько ударов в качестве добавки, и поволокли в лес. Я чуть не плакал от досады. Третье пришествие было просто отвратительным. С самого начала меня преследуют одни неудачи.
Вообще-то я немного покривил душой, мне везло дико и волшебно. Я уже трижды за сегодняшний день избежал смерти. Будем надеяться, что это не предел.
Трясясь на плече очередного верзилы, я посматривал на окружающую природу и прикидывал, где я могу находиться. Сознание не могло выдать карту местности, потому что было полностью заблокировано, а мои собственные познания не шли дальше автобусных маршрутов городского транспорта.
Мои новые спутники были похожи на обыкновенных лесных жителей. Одежда, простое оружие, речь - все было знакомо.
- Ребята, а куда вы меня несете? - простонал я, не желая показывать, что мне стало лучше. Пускай тащат, раз нравится.
- Поговори, ублюдок! - ткнули меня в бок кулаком.
- А что за деревня, а? - не унимался я.
- Да заткнись ты! - прошипел носильщик.
Ну ладно, нет так нет. Обойдемся без объяснений. Я решил воспользоваться положением и попробовать снять в мозгу все заслонки. Но головная боль, а главное, страшная усталость не позволили мне сделать этого. Решив подождать до лучших времен, я закрыл глаза и попробовал вздремнуть. Но, черт возьми, как спать на вулкане? Движения моего носильщика состояли из многочисленных прыжков, провалов и взлетов.
Никаких условий для отдыха. Я хотел было попроситься идти самому, но вспомнил, какие муки испытали мои ноженьки, и отбросил эту мысль. Пусть ребята надрываются.
Но надрываться пришлось недолго. Вскоре показалась деревня.
Меня свалили в центре деревни, чтобы тут же связать по рукам и ногам. Хорошо, хоть кляп в рот не забили, и на этом спасибо. Всетаки свобода - это великая вещь.
Вокруг моего тела собралась, наверное, вся деревня. Обыватели подходили ко мне, щупали мои голые ноги, руки и восхищенно цокали языками. Я их понимал. Не каждый день вылавливаешь в озере такого парня. Я глупо всем улыбался, попытался заговорить с одной молодкой и, заработав пинок, заткнулся. Эти ребята в детстве не получили никакого воспитания.
Наконец ВДНХ кончилась и большинство присутствующих покинуло сцену. Оставшиеся сбились в кучку и стали о чем-то горячо спорить. Речь шла, видимо, обо мне. Об этом говорили взгляды, бросаемые изредка в мою сторону. Спор шел не на жизнь, а на смерть.
Я вспомнил точно такую же деревню и точно такой же спор относительно моего будущего. Как давно это было. Но тогда у меня хватило времени, чтобы завоевать расположение жителей. На этот раз такой возможности не было.
И один Бог знал, какую участь мне готовят эти люди.
После получаса яростных криков и жестикулирования, от кучки отделился человек и кудато убежал, предоставляя мне право гадать о предполагаемой цели его ухода. Я никак не мог решить, есть ли у меня какие-нибудь сторонники или нет. Казалось, сам спор подразумевает, что такие люди есть. Но все могло оказаться гораздо прозаичнее. Парни просто не могли решить, каким способом укоротить меня сантиметров на тридцать.
Наверное, я бы умер от любопытства, но мою преждевременную смерть отложило появление небольшой группы людей, один вид которых вселил в меня надежду. Это были преимущественно старики.
Соединившись, эти две группы заново начали спор, который, впрочем, шел гораздо более спокойно.
Минут через двадцать ребята достигли консенсуса. Я, правда, и сам не совсем понимал значение этого слова, но надеялся, что оно не принесет ничего плохого. Меня снова окружили, подняли, поставили на ноги и старательно поддерживали мое, готовое рухнуть в любую секунду тело.
Вперед выступил пожилой, но довольно крепкий на вид старичок, и без всякого вступления зачитал мой приговор. Если пересказывать его вкратце, то все сводилось к тому, что я за свою жизнь совершил больше преступлений, чем все человечество, вместе взятое. И чего тут только не было. Начиная с изнасилования женщин и кончая изменой родине, заключающейся в разбазаривании народного достояния в особо крупных размерах.
Венец этой речи заключался в одном слове: смерть. Хорошо, хоть не конфискация имущества. Говоривший закончил свою обвинительную речь и замолчал, видимо, ожидая, что по этому поводу думаю я.
А что я? Я дрожал, как мышь. От холода, от страха, от несправедливости. Но пусть плюнет в меня тот, кто заметил эту дрожь. Я совершенно равнодушно отнесся ко всему происходящему. Ну, одной смертью больше, одной меньше, какая, собственно, разница? Я зевнул и, прикрыв веки, спросил:
- Вам не кажется, что все это относится не ко мне? Я думаю, вы ошибаетесь, карая меня за то, что я не совершал.
Должна же быть хоть какая-нибудь справедливость? Но никакой справедливости и закона в этой глухомани не было. Глухомань, знаете ли, неприятная вещь.
Я широко открыл глаза, собираясь посмотреть на тех, кто без всякой причины отправляет человека на смерть. Палачи должны видеть глаза своих жертв.