— Но ни один из них, — подумал он, — даже не догадывался, что этот общий источник находился в другом мире!
— С самого начала, — с горечью говорила Арилл, — с самых первых землян, которых мы обучали в Египте пять тысяч лет назад, они не оправдали наши надежды. Мы начали с того, что научили их письму, архитектуре и обработке металла. Но письменность и архитектуру они использовали только ради насаждения своих суеверий, а металл — только для покорения тех, у кого не было металлического оружия! И мы увидели, что они безнадёжны, и оставили их.
— Так было и в Шумере, где маленькие города-государства, которые мы пытались создать, превратились в свирепые империи. И мы их тоже покинули. И когда мы попытались снова с народами Инда, всё было так же. Злобные дикари Земли, вечно жаждущие завоеваний и никогда не стремящиеся к мудрости! Лучше бы мы давным-давно оставили безнадёжные попытки цивилизовать их!
Для Мартина это было так, словно действительно открылось окно в затерянное прошлое Земли, и вся знакомая история его мира, казалось, сложилась в единую картину.
Шумер, Инд, Египет… и Венера была краеугольным камнем! Непроницаемая тайна прошлого Земли, на которую то тут, то там намекают легенды об Осирисе, Канне, Кецалькоатле и дюжине других богов-учителей, которую так долго и усердно искали многие преданные своему делу люди — и никто из них так и не догадался о ней. Странная и величественная тайна, так просто объясняющая необъяснимое.
Он сказал, затаив дыхание:
— Но ведь Персия, Греция, Рим, народы Европы выросли из семян, которые вы посеяли! Почему вы не научили их своей мудрости?
Арилл посмотрела на него, и в её взгляде читалась почти ненависть.
— Ты бы дал оружие разъярённым волкам? Твои люди там, Педро Янез, какая им польза от нашей мудрости, если мы её дадим?
Она покачала головой.
— Нет, ни в одном из них не было надежды на настоящую цивилизацию. Вот почему мы покинули их, чтобы начать всё сначала здесь, в западном мире. Эти майя были нашей последней колонией, нашей последней надеждой, и на протяжении многих поколений мы, жители Венеры, приезжали в этот город, который мы построили как последний форпост наших миссионерских усилий.
Она посмотрела вниз, на темнокожих майя, которые ходили по улицам вместе с немногочисленными золотокожими венерианами.
— Они по натуре мирный народ, и мы сохранили их такими. Мы даже не научили их работать с металлом, чтобы они не использовали его для военных завоеваний, как это делали другие. Мы сохраняли с ними мир, и теперь они будут уничтожены. — её рука опустилась в неожиданном жесте ярости. — На вашей планете лежит проклятие! Каждый раз, когда люди пытаются достичь настоящей цивилизации, варвары-завоеватели приходят, чтобы разрушить её!
Мартин мысленно вернулся в своё время и понял мрачную правду того, что она сказала.
— Да. Это правда. Но когда приходят варвары-завоеватели, ты должен сражаться.
Голова Арилл дёрнулась в жёстком отрицании.
— Мы не будем сражаться. Поступить так значило бы предать цивилизацию нашего собственного мира.
Молодой человек в красной тунике подошёл и заговорил с Арилл. Она ответила ему, и мягкость её голоса снова вызвала у Мартина необъяснимое чувство гнева.
Она повернулась к нему.
— Роул принёс весть о том, что собирается совет.
Они вошли в огромную белую комнату внутри пирамиды. Там собрались два десятка венерианских мужчин и женщин, которые о чём-то возбуждённо спорили.
Мартин, сидевший неподалёку от Мехербала напротив совета, смотрел на Арилл и кричащих людей. Он внезапно осознал, каким он сам, должно быть, кажется этим людям со своей нечёсаной бородой и потрёпанной кольчугой, грязным, в пятнах и выглядящим совершенно по-варварски.
Голоса звучали всё громче и резче, пока Мехербал не сделал знак всем замолчать, а затем повернулся и обратился к Мартину на киче.
— А теперь расскажи нам об этих испанцах.
Мартин рассказал. Они задавали вопросы, и он отвечал на них.
— Вы слышите, — сказал Мехербал в тишине, наступившей после выступления Мартина. — Море больше не является преградой. Старые войны и насилие, которые мы оставили позади на других землях, настигли нас и здесь. И мы должны сделать выбор.
Он снова перешёл на свой родной язык, говоря печально, сурово, но с горькой страстью. Мартин сидел, ничего не понимая, подавленный растущей усталостью, пока к нему не подошла Арилл и не указала на низкий дверной проём в дальней стене.