Битва всё ещё продолжалась. Весь вчерашний день, от рассвета до заката, испанцы штурмовали стены, но жители Копана отбивали все атаки. На рассвете этого дня всё началось сначала, и ничего не изменилось, за исключением того, что испанцев стало меньше.
Для Мартина эта бойня у стен Копана была лишь частью сна, который начался примерно две недели назад. Он почему-то не мог воспринимать происходящее всерьёз. Он предполагал, что потребуется некоторое время — если он выживет, что казалось сомнительным — прежде чем его разум полностью адаптируется к совершенно новым реалиям.
Долгий переход из Гватемалы спас его рассудок. Мучения от жары, истощения, жажды и голода отвлекли его внимание от самого себя и сосредоточили его на первостепенных потребностях выживания. Теперь, будучи солдатом Чавеса, пытавшимся взять то, что ему не принадлежало, он мог вести себя так, словно верил в это.
Он придерживался версии о солнечном ударе и вызванной им амнезии, и его товарищи привыкли к его промахам в знаниях, которые были настолько редки, насколько это было возможно при его сдержанной речи. Но какая-то часть его сознания всё ещё пряталась от самого себя, упорно притворяясь, что всё это не совсем так.
Это было чистой воды безумием. Мартин всё понимал, но ничего не мог с собой поделать. Он слышал пронзительный свист стрел, пролетавших мимо него. Он чувствовал запах крови, и его барабанные перепонки улавливали ржание раненой лошади и, как ни странно, менее шокирующие крики людей. Он видел, что на земле, в глубоком рву и под высокой каменной стеной лежали тела. Жители Копана носили хлопчатобумажные доспехи и шлемы из блестящих перьев, а их мечи были сделаны из дерева с кромками из острых, как бритва, обсидиановых лезвий. Мартин знал, что, возможно, он будет следующим, кто найдёт там свою смерть, и всё же не мог до конца поверить…
Эррера крикнул ему и Манрике:
— Отступайте, товарищи! Пока здесь делать нечего!
Они отступили. Испанцы и тласкаланцы начали отступать от стены, и тут из Копана донёсся крик. Оказавшись на расстоянии выстрела из луков, они остановились, в то время как офицеры ругались и обливались потом, перегруппировываясь, а солдаты голодными глазами смотрели на город, который упорно не поддавался их натиску.
Мартин опёрся на свою пику и тоже посмотрел на город, ведь именно из-за него, а не из-за чего-либо другого, эта битва казалась сном.
Уже более тысячи лет солнце и дожди разрушали его. То тут, то там камень осыпался, или жадные джунгли захватили какой-нибудь оставленный жителями пригород, все цвета стали мягче, поверхности сгладились под воздействием веков. Но всё это было живым и цельным. Величественные храмы и дворцы, монументальные лестницы и дворы, памятники, украшенные резьбой, лишь немного потрескавшейся, но не утратившей с годами своей красоты, всё ещё сияющие утраченными эмалями, которые делали тёмный камень похожим на драгоценности…
— Не похоже ни на что на Земле, — пробормотал Мартин и вздрогнул от удивления и страха. — Мне не суждено было это увидеть, и всё же я вижу. Какие причудливые формы у храмовых пирамид! Горизонт из другого мира.
Труба яростно взвыла, призывая к новой атаке. Маленькая пушка, доблестно бьющая по разрушенной части стены, умолкла. Потрёпанные непогодой знамёна затрепетали на ветру и пришли в движение, раздался крик «Сантьяго!», люди и лошади снова с шумом устремились к стене.
Мартин рассмеялся, немного безумный от того, что он на самом деле стал участником этих невероятных событий. Он ничего не имел против копанцев и не испытывал желания убивать кого бы то ни было, даже во сне. Но толпа людей протащила его через ров и прижала к стене. Он видел мрачные, дикие лица украшенных яркими перьями лучников, и слышал, как их стрелы сыплются дождём и звенят испанские арбалеты.
Затем лошади перебрались через ров и прорвались через ослабленную часть стены. Копанцы в ужасе отступили перед этими покрытыми пеной, ржущими чудовищами, которые танцевали на огромных, окованных железом копытах и у которых было две головы и два тела — одно звериное, другое человеческое. Как и ацтеки, они никогда не видели лошадей.
За кабальерос, увлекая за собой в город Мартина, хлынули вооружённые люди и вопящие тласкаланцы. После этого всё, что происходило в Копане, было лишь повторением того, что происходило во всех городах Мексики.
Вокруг Мартина клубилась плотная, вопящая людская масса, калейдоскоп красок, широких улиц, домов, террас, портиков. Он знал, что Манрике и Эррера в каком-то методичном исступлении сражаются рядом с ним, и он, чтобы не выделяться на их фоне, так же кричал и размахивал оружием.