«Все. Пока бой закончен…»
Приходя в себя, Ферендир огляделся. Новая армия Хаоса значительно превосходила числом остатки отряда Эзархада. Ее воины оказались такими же ужасными мутантами, с неестественно большими безумными глазами, расширенными зрачками, с уродливыми конечностями и отростками, с нелепыми шрамами и побрякушками на теле, в чрезмерно пестрых одеяниях. И все же они явно принадлежали другому племени и дрались под началом другого военачальника. Об этом свидетельствовали мелкие, но все же заметные детали и черты: оттенок кожи, цвета тканей и амуниции, некая общность в характере мутаций и стиле украшений.
Чужаков было больше сотни — слишком много по сравнению с горсткой люминетов и жалкими остатками отряда Эзархада. Сквозь толпу, как через мелководье, шла их предводительница — ростом равная Эзархаду, она отличалась ошеломительной, соблазнительной красотой. Впрочем, она была прекрасна и одновременно ужасна. Искусно сшитая усеянная драгоценностями одежда до неприличия мало скрывала: повсюду проглядывала обнаженная смуглая кожа цвета охры, усеянная бесчисленными проколами с подвесками и колечками. На плечи был накинут длинный плащ из полупрозрачного шелка, похожий на черную паутину, — он струился и трепетал на ветру, как знамя божества-победителя. Причудливая корона — переплетение многочисленных ветвей и рогов — покоилась на голове, а грива умащенных благовониями волос цвета белой кости развевалась за спиной, как клубы дыма от костра.
По мере приближения женщины ее воины расступались. Одни кланялись, другие неистово вскидывали руки, а третьи размахивали своим оружием, клешнями и кривыми лапами, словно выпрашивали похвалу за пролитую ими кровь. Однако великанша ни на кого не обращала внимания и шла к люминетам. Ее воины казались букашками у ног богини. Слева, недалеко от Ферендира, стоял Эзархад Уничтожитель Судеб, он уставился на колдунью, и юноша различил страх на его узком точеном лице.
Женщина выбралась из толпы на свободный пятачок и подошла к плененным люминетам — так близко, что от ее вида и сильного аромата у Ферендира закружилась голова. Все его аларитское самообладание, вся рассудительность и способность повелевать чувствами и животными порывами улетучились. Даже Серафу, не говоря уже об остальных, приходилось нелегко, но никто из них не сдался и не дрогнул. Все мужественно боролись с искушениями и гнусными соблазнами, которые внушало привлекательное тело и дурманящий запах мерзкой колдуньи.
Эзархад простер в приветственном жесте все четыре руки и произнес с притворным дружелюбием:
— Моя сестра и соратница Асторисса, каким счастливым ветром тебя сюда принесло?.. — Он указал на люминетов и продолжил: — Эти негодяи все время крутились у меня под ногами и всячески мешали. Разреши принести их тебе в качестве скромного дара. Можешь сделать с ними все, что хочешь.
Женщина скривилась в едва заметной усмешке и произнесла мелодичным голосом:
— Непременно. Только они — вовсе не дар, а трофей!
— Трофей? — переспросил Эзархад.
— Совершенно верно! — кивнула Асторисса. — Трофей, Эзархад! Военная добыча, которую я захватила, когда разбила и пленила своего проклятого соперника.
Ферендир заметил, что обычно невозмутимое лицо Эзархада исказилось от ненависти, когда он ответил:
— Я не сдавался!
Асторисса склонила голову к плечу.
— Ошибаешься. Ты сдал мне все подчистую. — Она кивнула на остатки воинов Эзархада, жавшихся у его ног, и приказала: — Убить их!
Ее приказание было исполнено. По правде говоря, Ферендир даже поразился тому, с какой быстротой и яростью произошла расправа со всеми воинами Уничтожителя Судеб. За какие-то несколько секунд Эзархад остался один. Прискорбное зрелище: претендент на трон самого Слаанеша стоял одиноко среди растерзанных трупов десятка последних верных ему существ, которые пришли за ним сюда.
Эзархад походил на ребенка, у которого сломались все любимые игрушки. Он посмотрел на убитых, и Ферендиру показалось, что в огромных черных глазах заблестели слезы.
— Ты мне за это заплатишь! — негромко сказал Эзархад.
Асторисса покачала головой. Она излучала силу и зловещую уверенность в себе: в ней не было ни крупицы страха.
— Нет, не заплачу, — проговорила она, и Ферендиру показалось, что в ее голосе промелькнула жалость. — Это для тебя пришла пора расплаты. А теперь отдай мне его.
С этими словами Асторисса протянула к Эзархаду изящную руку, а тот уставился на нее с непонимающим видом.