Голова четверорукого урода скатилась с плеч, разбрызгивая зловонную и черную, как тушь, кровь. Тело обмякло и повалилось на землю.
Струя омерзительной жижи окатила Ферендира, он отпрянул и стал отплевываться и вытираться, надеясь, что эта дрянь не попала ему в рот. Все еще не выпуская из рук огромный и тяжеленный ятаган, послушник оглядел поле боя.
Почти все Гедонисты Слаанеша были перебиты. Уцелело только двое раненых. Один из них — ушастый командир — распростерся на земле в уродливой и неестественной позе, по меньшей мере две его конечности были раздроблены и изувечены. Дезриэль прижимал его к земле тупым концом алмазного чекана.
Дышало пока и чудовище со скорпионьим хвостом. Собственно, хвост был отрублен и валялся неподалеку, из него на каменистое дно ущелья вытекала густая липкая жидкость, похожая на мутный мед. Искалеченное страшилище обезвредил Сераф, но, даже будучи насаженной на шип каменного молота, тварь упрямо извивалась и вырывалась.
Ферендир плохо понимал, что теперь надо сделать, хотя его переполняла энергия стресса. Сердце бешено стучало, и мелко дрожали руки. Он прижал кулаки к телу, опустил голову и приказал себе успокоиться, не нервничать и не психовать. «Опасность миновала. Теперь уже нечего бояться. Отбрось страх. Соберись с мыслями. Рассуждай и думай, а не просто подчиняйся инстинктам и порывам…»
— Глупцы! — прохрипел валяющийся на земле изувеченный вожак. — Пока можете, радуйтесь своей мнимой победе, ибо грядет буря, которая сотрет вас в пыль!
Ферендир потерял концентрацию. Как тут медитировать и успокаиваться, когда под ногами корчится и вопит этот мерзкий урод?!
Удерживаемый на месте молотом Серафа недоскорпион тоже начал сквернословить, но на каком-то неизвестном Ферендиру наречии. С этим было легче справиться — проще представить себе, что слышишь рокот водопада или шум холодного восточного ветра в листве деревьев. Да только как быть с вожаком? Как не слышать его слов? Ведь он говорит на понятном языке!.. Кстати, о чем это он?..
Дезриэль налег на алмазный чекан и надавил всем весом на переломанные кости урода. Ушастое чудовище взвыло от боли, а потом, как ни странно, залилось бурлящим, почти ликующим хохотом.
— Слепцы и невежды, тупые и наивные, никчемные и ничтожные люминеты! — провыл вожак нараспев.
Подопечный Серафа тоже что-то злобно затянул в адрес своего победителя на каком-то тарабарском наречии. Ферендир стоял ровно посередине между своими двумя наставниками и заметил, как они встревожились и многозначительно переглянулись. Потом без предупреждения Сераф замахнулся каменным молотом и беспощадно прикончил своего пленника раньше, чем тот успел допеть непонятное проклятье. Череп хрустнул, и противный голос замолк навсегда.
Сераф подошел к Дезриэлю, и со страшным ледяным безразличием они вдвоем посмотрели на изувеченного ушастого вожака.
Ферендир шагнул к ним поближе, хотя что-то внутри до сих пор протестовало и содрогалось. Послушника все еще мутило от пережитого, от волны насилия, в которую их всех затянуло, от того, что пришлось обагрить руки…
— Как вы пронюхали об этом месте? — спросил Сераф у раненого.
Тот криво ухмыльнулся и пожал плечами.
— Просто гуляли и зашли. Тут было так тихо и спокойно.
Дезриэль налег на чекан, и Ферендиру показалось, что он услышал звук ломающихся костей. Урод взвыл от боли, но в конце концов умудрился усмехнуться и проговорил:
— Вы что, больше ничего не умеете?
Сераф замахнулся было своим огромным молотом, но Дезриэль предупреждающе поднял руку и остановил друга, а затем спокойно сказал:
— Это священное место. Оно укрыто в глубине гор, и о нем мало кто знает. Как вы сюда попали?
— Вот так священное место! — сплюнул Гедонист. — Груда грязных мокрых камней и щебня! Что за никчемный народ может считать эту вонючую дыру священной?
Дезриэль снова спокойно надавил на алмазный чекан. Он не суетился и в этот раз не прикладывал силу, однако страшилищу становилось все больнее и больнее. Боль нарастала, и наконец вожак испустил душераздирающий вопль, а его изуродованное тело, слабо напоминающее человеческое, стало биться в агонии.
— В пекло вас! Всех троих! — прорычало страшилище. — Придут и другие! Полчища придут, клянусь! Повелитель выпускает нас погулять и только радуется, если мы находим себе клочок нетронутого холста, жаждущего красок.
— Нетронутого холста?! — пробормотал Ферендир в недоумении.
Страшилище вперилось в него темно-красными глазами и прохрипело с таким видом, словно пыталось растолковать глупцу очевидное: