— Если вы родом с Илиаты, что вы делаете здесь?
— Когда на Иметрике объявились слаанешиты, Хирва Ветроходная разослала вести об этом на все Десять Раев, — объяснила Меторра. — На ее призыв откликнулись многие, и мы в том числе.
— А остальные тоже близнецы?
Фальцея и Меторра переглянулись и пожали плечами. Потом Фальцея ответила:
— Некоторые — близнецы, но не все, конечно. В наших древних преданиях говорится, что некогда величайшие маги создавали целые армии из таких копий. Каждый размноженный альв одновременно проживал несколько жизней. А иногда копии менялись местами друг с другом — просто чтобы смутить и запутать тех, кто был не в курсе.
Ферендир не верил своим ушам.
— Люминеты копируют люминетов! — воскликнул он. — Ничего более невероятного я не слышал!
— Только искушение было велико, — заметила Меторра. — Неконтролируемое воспроизводство имело самые ужасные последствия. В настоящее время оно строго запрещено. Допустимо только удваивать каждого альва.
— Значит, — поинтересовался Ферендир, — вы — точные копии друг друга?
— При рождении мы были точными копиями, — ответила Фальцея, — но по мере взросления отличий становилось все больше и больше. Ведь личность формируется только на основании накопленного опыта, а двоим не прожить одну и ту же жизнь. Короче, экземпляры одного и того же организма, совершенно одинаковые при рождении, довольно скоро перестают быть идентичными.
— Хотя внешне они остаются похожи как две капли воды, — добавила Меторра.
— Невероятно! — сказал Ферендир, не сводя с сестер глаз: наверное, если бы они одинаково оделись, их было бы совсем не различить!
— А тебя, аларит, как-нибудь зовут? — спросила Фальцея.
— Ферендир.
— Ну и чем же ты славен? — спросила Меторра.
— Да ничем! — отмахнулся Ферендир. — Я всего лишь послушник. Готовился стать Каменным Стражем и вчера должен был пройти последнее испытание — покориться воле горы. А теперь я здесь…
С этими словами Ферендир развел руками, как бы показывая, что очутился в этом лагере благодаря превратностям судьбы.
— Значит, ты сирота? — спросила Меторра.
— Не совсем, — ответил Ферендир. — Много лет назад, когда я был еще совсем маленьким, мать отнесла меня в храм. Не имею ни малейшего представления, где она сейчас. Мне ее заменили наставники. Я вырос в храме и служил Каменным Стражам под неусыпным присмотром учителей.
— Значит, — подытожила Фальцея, — ты не воин, не жрец и даже не полноправный Каменный Страж! Ты только прислуживаешь этим двоим аларитам, а больше ничего не умеешь?
— Не только прислуживаю! — пожалуй, резковато ответил Ферендир. — Я же вам сказал, что почти всю жизнь готовился стать Каменным Стражем! Я умею сражаться не хуже любого воина!
— Однако ты еще не проверен в деле, — сказала Меторра.
— И пока не посвящен, — добавила Фальцея.
Ферендир хотел с этим поспорить, но внезапно понял, что сестры правы. Он действительно не был проверен в деле и не прошел последнего испытания. Пусть он многому научился и многое узнал, но все еще ничего из себя не представлял — был бесформенным и безвкусным, как недопеченный хлеб.
— Стараюсь как могу, — наконец выдавил из себя Ферендир. — По-моему, это самое важное.
— Боюсь, мы его обидели, — прошептала Меторра сестре.
— Это ты его обидела! — сказала Фальцея.
— Я просто спросила, — возразила Меторра. — С чего бы ему обижаться на простой вопрос?!
— Да я не обиделся! — воскликнул Ферендир.
Постоянные перепалки сестер ему уже надоели. Лучше было просто смотреть на костер.
— Просто, — пояснил юноша, — я внезапно понял, что вы правы, а это как-то… унизительно.
— В каком смысле «унизительно»? — спросила Меторра.
— В таком! — сказала Фальцея.
Ферендир посмотрел на нее — стражница встретила его взгляд. Хотя она молчала, казалось, ей были понятны его чувства. Юноша кивнул и сказал.
— Вот именно!
— Фальцея тебя понимает, — сказала Меторра. — А между прочим, это она — моя копия, а оригинал-то я.
— Да, — невозмутимо ответила Фальцея. — Сначала сотворили тебя, но первый блин всегда комом. Когда творили меня, то учли все досадные промахи.
Ферендир невольно усмехнулся. Две сестры казались одной и той же душой в разных телах. Они без конца спорили и подкалывали друг друга, но словно бы не всерьез. Ферендир внезапно осознал, что во всем этом был заключен некий урок, который следовало извлечь. Да только в тот миг чувство собственной никчемности мешало свободно мыслить и затуманивало восприятие.