Царь гордо расправил плечи и тронул повод коня — у него был повод гордиться собой. Норовистый мидийский жеребец, словно почувствовав возвышенное состояние хозяина, ступал ровно, даже торжественно, не пытаясь встать на дыбы или выкинуть какое-нибудь другое коленце…
Дарий не скупился на дорогие подарки и присвоения почетных званий верным людям. Особенно щедро он вознаграждал тех, кто приносил ему интересные сведения. Царь приучил видеть в соглядатайстве доходное дело, и многие быстро смекнули, каким образом можно хорошо заработать. Кроме того, Дарий выслушивал каждого, кто полагал, что ему есть о чем сообщить царю. Отсюда и пошла молва, что у Дария много глаз и ушей. Люди боялись сказать о царе что-нибудь нелестное, словно он сам мог слышать их речи, или сделать то, что могло причинить ему хоть какой-то вред. Подданным повелителя персов казалось, будто он вездесущ. Поэтому никто не только не осмеливался отозваться о царе без должного почтения, но каждый вел себя так, словно был окружен теми, кто являлся глазами и ушами Дария.
При дворе существовала особая служба, которая производила первичный отбор поступивших сообщений, а в особо важных случаях устраивала доносчику аудиенцию у царя. Ее возглавлял уже немолодой Тирибаз, который и к старости не утратил острого ума и проницательности. Что касается мастигофоров-кнутоносцев, которые стояли шеренгами с кнутами в руках по ходу процессии и стегали каждого, кто хотел протиснуться сквозь толпу поближе к царю, то они находились в подчинении сотника-сатапатиша, помощника Артагерса.
Глядя, как военный лагерь постепенно просыпается, Дарий вспоминал, настолько туго ему пришлось, когда он взошел на трон. Не будь с ним его верных друзей и помощников, с которыми он пошел против Гауматы, Персия уже развалилась бы на куски, а его тело склевали бы грифы-падальщики.
Сразу после захвата престола Дарием против него восстала Вавилония, потом Персия, Мидия, Элам, Маргиана, Парфия, Саттагидия, сакские племена и Египет. А все потому, что его считали узурпатором, который не имел никаких прав на царский трон. Началась долгая, жестокая и кровопролитная борьба за восстановление державы. И, видят боги, он сражался не хуже Кира Великого. Подавив все восстания и восстановив мир в государстве, Дарий подчинил своей власти Фракию, Македонию и северо-западную часть Индии. Теперь границы державы Ахеменидов простирались от реки Инд на востоке до Эгейского моря на западе, от Армении на севере до Эфиопии на юге…
Царь очень удивился бы, узнав, что не только он оказался ранней птичкой. В небольшой комнатушке дворца, неподалеку от женской его половины, происходило совещание, больше похожее на заговор. «Заговорщиков» было двое — один из руководителей тайной стражи, престарелый Тирибаз, и жена царя Атосса.
— Уважаемый Тирибаз, я не понимаю, почему Дарий идет воевать каких-то варваров? — говорила Атосса, стараясь заглянуть в глаза старику. — Я пыталась его отговорить от этого похода, убеждала прежде всего завоевать богатую Элладу. А что мы можем получить от нищих кочевников? Дикие земли? Но у нас земель и так больше, чем достаточно. Новых данников? Так у нашего повелителя казна ломится от ценностей. Почему?!
— Сие есть большая тайна, — строго сказал Тирибаз. — Скажу тебе, царица, по секрету — наш благословенный повелитель даже военачальникам не раскрывает истинную цель похода. А уж кто ему ближе, как не Гобрий и Мегабаз? Я думаю, царь просто хочет сокрушить мощь заморских саев, которые угрожают границам Персии…
— И для этого он послал к царю саев Иданфирсу посольство с предложением сочетаться браком с его дочерью, — с горькой иронией подхватила Атосса.
— Все это так, — согласно кивнул Тирибаз. — Наш царь, да будет благословенно его имя, мудрый политик и стратег. Иногда осел, нагруженный золотом, может заменить целую армию. Но ты еще не знаешь, что Иданфирс отказал нашему повелителю в его просьбе.
— Отказал?! — изумилась Атосса. — Да этот варвар просто сумасшедший!
— Возможно. Тем не менее, я думаю, что поход будет не из легких. Наши осведомители из колоний эллинов на берегах Ахшайны хорошо потрудились, и военачальникам в общих чертах известен путь, по которому будет идти армия, и сила, с которой им придется столкнуться. Она совсем не маленькая.
— Это меня как раз и пугает. Пусть простят меня боги за мрачные мысли, но что будет, если нашего пресветлого царя постигнет участь моего отца? Военный поход — это всегда большие опасности и трагические случайности. А тебе ведь известно, что Артобазан спит и видит себя на троне.