Я все еще дрожу от пережитого, тянусь к нему, мне необходимо снова его чувствовать, но он отстраняется. Передо мной инопланетный таори-дахак, чужой и холодный. Одевается он быстро и так же быстро покидает спальню.
А мне плакать хочется. Нет, хочется завыть от одиночества и пустоты, поселившейся внутри. Вот только не дождется он моих слез. Полгода? Я вытерплю. А потом, свернувшись калачиком посреди огромной кровати, долго лежу, вспоминая свои невероятные ощущения. Все: от агонии до полного опустошения. Перебираю, осмысливаю, пока блаженная темнота не накрывает меня сном.
— Отоми, малышка, проснись…
Не знаю, сколько я проспала, но спать хочется неимоверно. Поначалу даже не могу понять, что вообще происходит. Свет неяркий, его убавили ровно настолько, что я фактически не вижу лица таори, лишь слышу его голос и ощущаю прикосновения. Он обнаженный и горячий, страстно вылизывает мой живот, спускаясь непозволительно ниже.
— Отоми… — стонет мой невозможный айрин.
Вот уже прям там, где нельзя стонет, но разве могу я ему противостоять. Снова плыву по бурной реке, снова кричу и выгибаюсь навстречу, пока меня окончательно не сносит потоком невероятного блаженства, которое (я точно знаю) может подарить только он — гад инопланетный, совершенно необыкновенный.
А потом посещает дежавю. Я дрожу, он встает, одевается и… Уходит, бросив перед этим какой-то жалобный взгляд. И вот если первый раз стало обидно до слез, то сейчас я рассмеялась. До всхлипов и икоты. А потом успокоилась. Мало ли чего у них там, в головах творится, у айринов этих.
Встала, постояла под теплыми струями водопада. Долго растиралась полотенцем, пока кожа не порозовела. Потом подобрала себе очередное безобразие из запасов толстячка нао, и плюхнулась на кровать.
Лежала и почему-то улыбалась, вспоминая лицо таори перед уходом. Сон не шел. Вот совсем, ни капельки.
А потом тихо отъехали двери, пропуская зеленоглазого. Притворяться спящей я, конечно, не стала, но глаза прикрыла, наблюдая за ним из-под ресниц. Раздевался он быстро. Ну, вот по-военному. И пребывал уже в полной боевой готовности.
Пришлось даже щеки прикусить изнутри, чтобы предательски не заржать. Господи, а я-то его уходы на свой счет принимала! Да тут просто местные таракашечки в голове сидят, нормально спать не дают, зато заставляют шастать ночами из спальни в спальню.
— Отоми… — и снова его губы на моем плече, скользят ниже.
И мне бы перебороть себя, выдержку тренировать, стойкость опять же! Но, не-е-ет!
— Опять? — удивленно вопрошаю я и просто давлюсь раздирающим меня смехом. Потом смотрю в красивое, бесконечно озадаченное лицо, и снова ржу, потому что он совершенно ничего понять не может.
— Почему ты смеешься? — Ну, вот! Обида в голосе.
— Просто не понимаю, зачем ты уходишь, если так быстро потом возвращаешься?
— Тайлине после обмена нужен хотя бы земной час, чтобы восстановиться. — Серьезно сказал он, вызвав мой очередной смешок. — Я просто даю тебе время и выжидаю этот час подальше от тебя, отоми.
Легким движением таори убрал с моей щеки непослушную прядку волос. И столько нежности было в этом жесте, а от его слов веяло такой заботой, что даже улыбаться расхотелось. Моментально.
— А у нас по-другому принято.
— Как? — Ох, уж эти глаза! Невероятные, зеленющие! Только что в них была вселенская грусть, и вот сразу зажегся огонек любопытства.
— После обмена принято дарить ласку и нежность, показывая, как партнер вам необходим.
— Так ты не против, чтобы я остался? — Вот теперь таори полон надежды, в которую и сам-то боится поверить.
— Я только за! — Улыбаюсь и глажу его по идеальной щеке. Потрясающие ощущения, особенно, когда его теплые губы находят мою ладонь.
И все повторяется, кружится, вертится и взрывается огненным фейерверком. Только на этот раз айрин не уходит, а подгребает меня поближе так, что я практически влипаю в него, и, кажется, что он впитывает мою дрожь, хриплое прерывистое дыхание и бесконечную нежность, что я испытываю к нему в этот самый момент.
Несколько минут мы лежим молча, остывая и приходя в себя после пережитого. Наконец, я слышу его тихое:
— Как же приятно… Как же невыразимо приятно, отоми!
— Что именно? — лениво откликаюсь я, вырисовывая пальцем на его широкой груди узоры.
— Приятно прижимать тебя к себе, быть с тобой, оставаться с тобой после слияния, чтобы разделить то, что нас объединяет. В общем, я говорю путано и непонятно, потому что словами не выразить все то, что я сейчас чувствую…