Чем дольше я жила на этой планете, тем больше вопросов у меня возникало. И теперь, когда Барго наконец приехал, не терпелось его расспросить обо всем. Предвкушала хороший вечер в обществе единственных моих друзей на Арии. Заслышав шаги в коридоре, счастливо улыбнулась.
Но улыбка померкла, едва я увидела гостя…
В дверях стоял сероглазый таори-дахак. Тот самый, что перепутал комнаты на корабле, тот самый, что смущал меня своими разговорами в храме дахака, тот самый, с кем я не планировала встречаться никогда! Вот только судьба распорядилась иначе.
— Вы?.. — сорвалось с моих губ. Если бы не сидела, то в этот момент, ноги все равно бы подкосились.
— Я, — просто ответил сероглазый. — Мое имя…
— Молчите! — воскликнула я. — Ничего не хочу знать!
Для убедительности, словно барьер выставила перед собой руки. Но что руки, против такой махины? Эта живая гора мышц сомнет такую мышку как я и не заметит. Зря я так думала. Мужчина меня очень даже замечал. Более того, не сводил с меня серых, искрящихся глаз.
— Варя! — мягко, напевно и мелодично произнес он, делая шаг вперед. — Или на Земле вас называют Варенька? Варюша?
Подготовился, мерзавец!
— Стой, где стоишь! — как мне показалось, грозно предупредила я, но скорее рассмешила таори этим.
Улыбался он красиво: широко, открыто и очень белозубо. Красивый, конечно, только не мой. Совсем. Ни капельки.
— Вкусняшка, я пролетел полпланеты! Я бросил все, когда узнал, что ты желаешь меня видеть! — и еще один шаг вперед сделал.
— Стой! — не закричала, завопила я, подскакивая с места.
— Варя? — кажется, до сероглазого дошло, что я не кокетничаю и, тем более, не играю.
— Я не звала вас.
— Не звала? — удивился таори. — Тогда, как объяснить запись, присланную с твоего гейра?
Айрин снял свой прибор и что-то включил.
«Я буду ждать! Уже скучаю! Приходи скорее!» — Да! Совершенно точно, это был мой голос.
И я даже не стану спорить, что произносила эти слова. Вот только говорила их Лорсу, когда он уходил заниматься делами. Произошло это за день до его отлета.
— Я не понимаю, как мои слова вообще оказались записаны, и как они попали к вам, ведь у меня нет вашего контакта, — растерянно пробормотала я.
— Не понимаешь? — красивое лицо айрина озарила улыбка, а серые глаза загадочно замерцали. — Я понимаю, что у землян игры в крови. Решила со мной развлечься, вкусняшечка? Так я не против стать твоим таори.
— Послушайте… Да послушайте же! — Я как рак пятилась назад. Мужчина наступал. Охотился. Медленно, лениво, твердо зная, что добыча не ускользнет. — Это какая-то ошибка! Я не звала вас!
Упершись пятой точкой в подоконник, поняла, что ловушка захлопнулась. Руки, чужие сильные грубые руки сгребли меня и прижали к такой же незнакомой груди.
— Я мечтал… Я ждал… Я…
А я? А как же я? Гадские таори! Не мечтала, не ждала и даже не думала! Эгоисты чертовы! Я, мне, мое… Одни приказы! Разбаловали их от безысходности!
— А ну пусти, медведь неуклюжий! — Я замолотила в стальную грудь, но с таким же успехом можно было пытаться пробить метровую кирпичную кладку.
Меня гладили и откровенно лапали, бесконечно говоря что-то, по его мнению, очень лестное.
— Прекрати! — Разве мой голос может напоминать писк? Наверное, да, а вот поднять лицо — было фатальной ошибкой.
Мужчина наклонился и впился в мои губы, практически сразу просунув между ними язык. Вы когда-нибудь целовались с нелюбимым? Не пробуйте, это мерзко. Я изо всех сил укусила айрина, барахтаясь в ненавистных объятьях. Почувствовала, как зубы сжали теплую плоть, рот наполнился солоноватой кровью, а от металлического привкуса замутило. Целовать перестали, но не выпустили.
— Шалунья! Наваждение мое!.. — прошептал не мой спаситель.
Я поняла, что никак не справлюсь с такой громадиной. Он не слышал меня, не хотел слышать. Таори никого не слышат кроме себя, другим они просто отдают приказы и не сомневаются, что их исполнят. Еще пара секунд и неизбежно окажусь под ним. А что потом? Если нас с Лорсом разъединяли лишь миры и традиции, то теперь, после такого, я сама не смогу быть с ним. Никогда. Зачем я ему такая? Опороченная, грязная, с трещинами в душе и на сердце.
Слеза скатилась сама. Наверное, я оплакивала свою любовь, которой так и не посчастливилось расцвести. Вот только упасть ей не дали. Айрин поймал ее пальцем, удивленно посмотрел на крошечную каплю и спросил, почему-то хрипло:
— Ты плачешь? Я сделал тебе больно? — И что ему ответить? Еще не сделал, но вот-вот сделаешь? Так больно, что я всю оставшуюся жизнь не оправлюсь от боли?