Одалим прислушался к интуиции, которая твердила, что этот Крейс не зло. Колдун подчинил его волю, заставил служить себе, но в груди у Дора билось чистое сердце!
Целительская магия изматывала, тем более что многие шрамы на теле мужчины были застарелыми. Но Эйвен доверял своей интуиции. Рана на животе тоже затянулась. Конечно она будет тревожить мужчину еще не один день, но главное он сможет выполнить свою миссию.
Эйвен вздохнул, он не хотел переходить ко второй части процедур, но у него не было выхода.
Дракон связал мужчину невидимыми путами, которые должны были удержать его на месте. Ведь если верить рунам в древних пергаментах- Крейсу суждено было пройти через адскую боль, а магия была призвана одалимом, чтобы пленник оставался не движим до конца обряда.
Эйвен выдохнул и разбудил Дора…
Гл.12 Перстень и темное заклятие
Гл.12 Перстень и темное заклятие.
Крейс очнулся от резкой боли. Мужчина открыл глаза, но не мог пошевелить ни одним мускулом. Наемник было дернулся, чтобы осознать: его тело больше не принадлежит ему. Дор почти не знал страха в своей жизни, но он боялся немощи, боялся повторить судьбу отца, который после ранения три года не вставал с кровати, чтобы однажды мать нашла его мертвым. «Лучше смерть», — всегда говорил Крейс, нежели бессилие. Наконец-то взгляд Дора сфокусировался на молодом парне. Наемник не знал этого светловолосого незнакомца, хотя где-то глубоко в воспоминаниях он уже видел эти полыхающие огнем глаза. Но как не силился вспомнить Крейс, когда он встречал этого парня, память хранила молчание. Прикосновение рук незнакомца к груди причиняло нестерпимую боль и Крейс закричал. Вторая рука незнакомца легла на лоб, золотые глаза стали ярче, как будто в них и впрямь полыхал настоящий огонь. Дор ненавидел колдунов. Мужчина помнил, как пришел со своим отрядом к старой заброшенной крепости. Амулеты должны были защитить солдат от магии. Дор бесстрашно вел свой отряд, не зная, что есть магия, которая способна подчинить сознание, заставить приклонить колени перед тем, кого ты должен был убить.
— Ненавижу… — выплюнул Крейс.
Незнакомец не убрал рук, но заглянул в голубые глаза Дора.
— Знаю, — просто сказал он.
Крейс открыл рот, чтобы ответить, но тут новый приступ боли заставил тело наемника биться в агонии и даже магические путы едва удерживали его.
Эйвен сморгнул капельки пота, которые катились по лбу к глазам: отвести руки от мужчины одалим не мог. Дракон не сталкивался с такими сильными темными заклятиями. Наверно отец или другие члены магистрата без труда провели обряд, но Эйвен был молод и ему предстояло еще многому учиться. Одалим хотел бы облегчить боль мужчины, уверяясь, что его вины в совершенных преступлениях не было, но он не мог отвлечься от слов, которые должны были разорвать связь Дора с перстнем и волей хозяина. Заклятие по сути было проклятием, захватившее не только разум, но и тело мужчины.
Крейс перестал биться в агонии и затих. За десятки минут Дор похудел на несколько килограмм, его глаза запали, а дыхание стало прерывистым. Эйвен выругался, убивать мужчину, даже случайно, он не хотел. Ведь эта комната не была полем боя, а Крейс не был врагом. И целительская магия была призвана спасать жизнь, а не отнимать ее.
Одалим знал, что нарушает закон Тар Имо, драконы не только, следуя древнему запрету, не должны были дарить людям часть сердца, но и не имели права возвращать тех, кто уже был призван к ответу своими богами. Но Эйвен не мог позволить наемнику умереть, подумав, что ответственность- это в первую очередь способность нарушать правила, если можно спасти хотя бы одну жизнь и пусть этого всего лишь человеческая жизнь, которая и так быстротечна.
— Живи! — приказал дракон, вливая собственную энергию в тело Крейса.
Эйвен оставил левую руку на лбу мужчины, а правой осторожно снял перстень, в некогда белоснежном камне клубилась тьма. Дракон брезгливо бросил перстень на дощатый пол, занес ногу чтобы раздавить его, но передумал. Кольцо могло еще пригодиться, а уничтожив его, колдун мог почувствовать всплеск магии. Да и не простой это был артефакт, чтобы его можно было уничтожить- просто раздавив ногой. Эйвен поднял перстень и положил его на стол. Дракон подошел к ведру с водой, жидкости там оставалось на самом донышке. Эйвен жадно приник к деревянному горлышку и осушил ведро с водой до последней капли. Одалим заметил, что его одежда стала мокрой от пота. Просить старосту растопить баню еще раз, Эйвен не стал, дракон вспомнил о речушке за селением…