В ночь твоего рождения разразилась страшная буря. В лазарете периодически гасли светляки, спугнутые порывами ветра и полыхавшими молниями. Несмотря на обширную практику врачевания, к Бэлии меня не пустили... Не понимаю, как она умудрилась сбежать! Просто в один прекрасный момент крики новорождённого младенца стихли, заставив меня подскочить на месте, раздался грохот... А когда я ворвался в комнату, ни Бэлии, ни тебя там не оказалось. Лишь оглушённые раскиданные по углам врачеватели...
Я уже и сама была рада и не рада начатому разговору. Вторя настроению отца, за окном тоскливо завывал ветер, словно брошенный хозяйкой пёс. Перестав швырять гостями дождевые капли в стёкла, он выбивал по карнизу неизвестную мне, но такую печальную мелодию, что на душе становилось ещё поганее от одной только мысли, что я должна была всё это узнать. Отец глубоко вздохнул и закатил глаза, собираясь с силами.
- Я до сих пор не могу себе простить, что послушал глупые заверения в своей профессиональной несостоятельности. Да плевать я хотел на грамоту врачевателя! Я её муж! Я должен был быть рядом! - он ударил кулаком по спинке кровати и сжал челюсти так, что зубы заскрипели. Я чувствовала настоятельную потребность очутиться рядом с ним, но не могла подняться с кресла. Язык во рту тоже не поворачивался. Вот бы Ёжик обрадовался сему обстоятельству! - Я обегал всю Гряду в поисках Бэлии... А потом буря неожиданно прекратилась. Студенты, преподаватели, охрана - совсем как в ту роковую ночь в моём домике - сломя головы спешили к учительским жилищам. Кричали что-то о том, что новый шутник снёс напрочь дом а-Крозала. Кому-то было весело, но большинство бежало, что оказать посильную помощь...
Внутри домика было практически пусто, только старая служанка а-Крозала в истерике билась в коридоре, когда её пытались вытащить из дома на улицу. В гостиной был страшный разгром, - отец едва дышал, в его глазах отражались картины прошлого, казавшие куда ужаснее виденных мной. Через призму его воспоминаний увиденное напоминало кошмарные сны, насланные злобной соперницей через мага. - Повсюду была разруха, мебель - в щепки, ткани - в клочья, камин напоминал раззявившее чёрную пасть чудовище... а посреди этого разгрома трогательно сопела моя малышка, завёрнутая в какую-то завалящую тряпку.
С тех пор никто больше не видел ни Бэлии, ни всеми уважаемого преподавателя с отделения врачевания.
Это всё, что я могу и должен тебе рассказать. Больше мне добавить нечего.
- Больше и не надо, - привычно кашлянула я, прочищая горло. - На первое время мне и этого - во! - я выразительно ткнула ребром ладони себе под подбородок. - Страшитесь, эссы! Если кто-то когда-то и считал меня подающим надежды переводчиком, то пусть жестоко разочаруется: с этим произведением я вряд ли разберусь за двулуние...
- Тебе больно? - почему-то хрипло произнёс отец. Я поджала губы и изобразила длительную мыслительную деятельность, чтобы спрятать наворачивающиеся на глаза слёзы. Не сказать, чтобы я была очень потрясена узнанным: потрясение я выражаю несколько иным способом - Маис теперь с ним знаком. Это были скорее слёзы злости. Мне пригрезилось, что, будь я в курсе с самого начала, что-то бы изменилось...
- Малыш, я...
- Чш-шшшш, - приложила я палец к губам и выразительно ткнула пальцем себе под ноги. Не знаю, что там вообразил себе бухнувшийся на колени папаня, но в виду имелось совсем иное. Постучав себе кулаком по лбу, я на цыпочках бросилась поднимать родителя с пола, одновременно пытаясь не упускать ниточку ухваченного звука. - Кажется, кто-то упал... - отец поглядел на меня так, будто я издевалась. - Да не ты! Тебя я видела... Просто как будто что-то грохнуло там, вни...
Раздавшийся затем шум и душераздирающий женский визг не шли ни в какое сравнение с раздавшимся за окном громом. Мой "наисвежайший" светляк испуганно мигнул, испустил подозрительный звук лопнувшего бумажного кулька и погас, погрузив комнату в практически непроницаемую темноту. Послышавшаяся снаружи суматоха подсказала, что света лишилась не я одна. Постояльцы, почувствовав настоятельную потребность в обществе, хлынули на лестницу. Меня тоже посетила навязчивая мысль о том, как хорошо было древним людям в стаде - их было много.