Но вот последовало это странное, волнующее, необыкновенно заманчивое приглашение. Что бы оно могло означать? Я предстала перед королём с трепещущим сердцем, пытаясь сбросить со своих плеч скопившийся груз лет и несчастий. Я вновь хотела быть той девушкой, из-за которой ссорились правители Европы.
По-видимому, я более чем преуспела. Кузен Луи оторопел, когда я появилась «перед ним в своём лучшем платье, шляпе и во всех драгоценностях, которые мне удалось собрать за последние годы взамен утраченных в войне Алой и Белой Розы. У его новой жены Шарлотты Савойской — она лишь недавно заняла место, которое принадлежало прежде несчастной шотландке Маргарите, — едва не случился выкидыш, когда она увидела меня. Однако король сумел побороть удивление, вызванное моим появлением, и даже сделал мне комплимент, сказав, что я так и лучусь здоровьем. Судя по всему, на него произвёл впечатление и Эдуард, шестнадцатилетний юноша с рыжевато-золотистыми волосами, широкими плечами, открытым лицом и решительной осанкой, истинного воплощения мужественных Плантагенетов, от головы до пят будущего короля. По сравнению с ним сын кузена Луи Шарль выглядел лишь хнычущим ребёнком с уже проявляющимися признаками уродства.
Затем разговор зашёл о делах, и я пришла в восторг от первых же слов кузена, хотя он и произнёс их своим обычным неискренним тягучим голосом:
— Этот король Эдуард — сущий выскочка. Уверен, что вы согласитесь со мной, милая Мег.
— Полагаю, вы говорите о графе Марчском, — поправила я. — Не знаю никакого короля Эдуарда.
— Да, да, конечно. Это всего лишь оговорка. Буду откровенен с вами, Мег. Он причиняет мне много неприятностей. Почти столько же, сколько причинил вам. Ха-ха-ха.
Слышать, как смеётся кузен Луи, было привилегией весьма ограниченного круга лиц, — я, во всяком случае, никогда ещё не удостаивалась этой чести, а потому сделала вывод, что король нервничает. Наш тет-а-тет становился более для меня интересным. Я не могла понять, чего может опасаться царствующий король Франции со стороны изгнанной королевы Англии.
— По моим сведениям, он договаривается о союзе с Бургундией, — продолжал кузен Луи. — Против кого, если не против меня, может быть направлен этот союз?
— Только против вас, — уверила я его. — И вы хотите, чтобы я возобновила войну?
— Вы ведь и сами этого хотите? Но я должен буду поставить вам условия.
— Не сомневалась в этом.
— Я хочу заключить договор о дружбе с Ланкастерским Домом сроком на тридцать лет, взамен же предоставлю вам людей и деньги, чтобы вы могли осуществить вторжение в Англию. Справедливо ли это, по-вашему?
Я поняла, что он собирается вести войну женскими руками, но ведь именно этого я больше всего и хотела, поэтому согласилась:
— Вполне справедливо, кузен.
— Значит, остаётся только решить вопрос о том, кто будет командовать вашей армией.
Я махнула рукой.
— Назначьте кого хотите, лишь бы он был способным солдатом.
Эдмунд Сомерсет был, безусловно, ещё слишком юн, хотя я и собиралась назначить его своим командиром, как только такая возможность представится.
Кузен Луи долго откашливался, он явно нервничал всё сильнее. Я была очень заинтригована.
— Я предложу вам самого искусного полководца во всей Европе, Мег, — наконец выдавил он.
Но ведь это может быть только сам Марч.
— Пожалуйста, назовите мне имя этого выдающегося полководца, попросила я.
Кашель зазвучал оглушительно громко, но заговорил король таким тихим голосом, что я не вполне могла его понять. То, однако, что я всё же поняла, показалось мне глупой шуткой.
— Повторите, пожалуйста, — попросила я.
Он быстро вскочил, точно опасался неожиданного на себя нападения.
— Я сказал: граф Уорик.
Я тоже вскочила, и Луи поспешил укрыться за своим креслом.