Выражение его лица вдруг смягчилось; он сжал ее лицо в ладонях и осторожно, ласково поцеловал в губы. Лана застыла, борясь с внезапным желанием крепко прижаться к нему, ответить на этот поцелуй… Нет! Он такой же как все! Она со стоном оттолкнула его и опрометью бросилась к себе в комнату.
Там, упав на кровать, девушка горько разрыдалась. Что ж, они добились своего — она уедет домой! И последний каплей стал Курт с его оскорбительным поцелуем. Так унизить ее, воспользовавшись минутной слабостью!
Но как бы там ни было, Курт безусловно прав в одном: никому, кроме Брика, она здесь не нужна! А зачем она нужна Брику? Тоже до конца не ясно… Иногда он ведет себя как любящий отец, а иногда — так, что в памяти поневоле всплывали слова Курта о нем: он использовал ее в качестве угрозы, чтобы держать в руках своих приемных детей и гавайцев.
А Молли? Неужели Курт и здесь прав? Брик хочет и ее заставить служить своим целям… так же, как и ту деревню…
Зачем ей вмешиваться во все это, подвергая собственную жизнь опасности? Лана решительно встала и взяла ручку, чтобы написать Вейни. Она попросит встретить ее в Сан-Франциско.
Рука девушки дрожала, и сначала она не могла написать ни строчки. Наконец, собрав всю свою волю, она заставила себя набросать несколько страниц, объясняя жениху причину своего внезапного решения… а потом разорвала их пополам и бросила в корзину для бумаг.
Молли! Она обещала Брику позаботиться о Молли! Лана чувствовала, что очень привязалась к этому ребенку, который, к тому же, вполне мог оказаться ее единственным, не считая Брика, родственником.
«Если мне грозит опасность, — сказала она себе, — то та же опасность грозит и ей. Я останусь, и мы встретим ее вместе!»
ГЛАВА 10
Следующее утро выдалось пасмурным и ветреным; по небу плыли черные грозовые облака. Когда Лана спустилась к завтраку, за столом сидели только Курт и Брик.
— Я рад, что ты встала так рано, — сказал ей Брик. — Мы собираемся на поиски идола. Пора уже успокоить гавайцев и положить конец болтовне о проклятии Акуа.
— И где вы думаете его искать? — хмуро спросила она.
— Если идола спрятал старый Пелеке, пытаясь запугать меня и заставить отправить тебя домой, то он вполне может быть в пещере. Там, по крайней мере, надо посмотреть прежде всего. Доедай свой завтрак, и мы попробуем закончить все еще до того, как проснутся канаки.
Элси собрала пустые тарелки и хотела уже вернуться на кухню, когда ее остановил резкий вопрос Брика:
— А где ты была во время вчерашнего празднества, Элси?
— В доме, — удивленно обернулась она. — Канаки не позволили мне помогать им.
— Хорошо, — кивком отпустил ее Брик и, обращаясь к Лане, добавил: — Похоже, она говорит правду. Кроме того, у нее нет никаких причин подсыпать тебе яд. Мне вчера так и не удалось ничего выяснить — слишком много народа занималось приготовлением пищи. А если кто-то что-то и знает, то молчит — у них круговая порука.
После завтрака они взяли фонари и отправились к пещере. Черные тучи, грозящие скорым дождем, казалось, нависали здесь еще ниже, но открывавшийся с вершины горы вид снова захватил Лану, как и в первый раз, когда она тут оказалась.
Брик включил фонарик и внимательно осмотрел железную дверь, частично заваленную снизу камнями.
— Я вижу свежие царапины, — наконец сказал он, — да и камней здесь раньше больше было… Вернее, когда-то их вовсе не было, так же как и двери. Гавайцы верили, что пещера охраняется богами, и боялись сюда входить. Но потом явились белые люди, чуждые их суевериям и жадные до сокровищ…
— Каких сокровищ? — заинтересовалась Лана.
— Например, это бесценные украшения из перьев киви, погребальные одежды, древнее оружие, амулеты… короче, все то, что можно увидеть теперь в музее Бишопа в Гонолулу. Помоги мне, Курт, не будем терять время.
Мужчины быстро разобрали камни, и через несколько минут тяжелая дверь, пронзительно скрипнув ржавыми петлями, открылась. Брик с Куртом ступили внутрь, и Лана робко последовала за ними, едва не задохнувшись от царящего там зловония. Но еще хуже было острое чувство опасности и сознание того, что они вторглись в запретное святилище, где правит смерть.
Девушка уговаривала себя не бояться, и все же вздрагивала от каждого шороха, а по коже ее бежали мурашки; она вздохнула с немалым облегчением, когда не далее, чем в двадцати футах от входа, свет их фонариков выхватил из темноты уродливую фигуру каменного идола.
— Я так и думал! — мрачно констатировал Брик. — Хотел бы я знать, кто спрятал его здесь… и зачем!