Горан так задумался об этих первых, важных для него воспоминаниях, что пропустил выпад дядьки Брона, в последний момент едва успев увернуться. Да и тот сумел погасить силу удара. А тренировались-то сегодня не на учебных мечах! Хорошо, мать не видела — ушла после обеда на торговую площадь и ещё не возвращалась. Пока Гораниэль отходил от мысли, что чудом избежал появления незапланированной дырки в боку, дядя стремительно приблизился и отвесил чувствительный подзатыльник, которого парень даже не пытался избежать — заслужил.
— Какого демона с тобой творится? В каких астральных слоях витаешь, балбес?!
Вот ведь… Вырос же уже давно, сам воином не самым слабым стал, а дядья, как и дед, по-прежнему относятся к нему, как к мальчишке неразумному! Но сегодня и в самом деле он какой-то рассеянный.
— Прости, дядь Брон, сам не знаю… Накатило что-то. Наверное, потому что Хран не рядом.
Здоровенный светловолосый воин, на голову выше него и куда шире в плечах, добродушно хохотнул.
— Да не боись, ничего с твоим лиграсом без тебя не случится.
Горан фыркнул. Бояться за яграза? Нет в этом мире существа, способного навредить разумному магическому животному. И за себя он не боялся — давно уже в состоянии справиться с опасностью. А если нет — и дядья, и дед всегда встанут плечо к плечу, помогут. Просто… Просто без Храна тоскливо и одиноко. И даже родичи, куда более близкие, чем те, с эльфийской половины крови, не могли окончательно прогнать эту тоску.
Верный друг и брат сегодня исполнял обязательства, от которых никак не отвертеться — охранял на балу венценосную семью: отца и брата с его супругой. Горан не любил этого официоза и практически никогда не присутствовал. Да его и не ждали и не звали — зачем всем показывать свидетельство ошибки, которую вынужденно признали? Хватает, что об этом знает весь двор. Так что король Риэнаэль никогда не настаивал на соблюдении младшим сыном этикета в этом отношении.
А вот Хран присутствовать был обязан, и в такие дни эльф-полукровка чувствовал себя потерянным. Но сейчас Эсайя наконец-то ждала наследника, и король эльфов с ума сходил от беспокойства за невестку и нерождённого внука, везде подозревая заговоры и покушения. Не факт, что он слишком уж перестраховывался — до сих пор, даже спустя сорок лет, среди аристократов оставалось достаточно много противников давнего решения о смешанном браке. Плевать им, что это решение помогло двум расам выжить в неспокойное время, плевать, что это было волеизъявление двух богинь. Эльфы слишком привыкли не верить, пусть со временем у маленькой богини Артезии и появлялось всё больше последователей. Но это далеко не вся раса, как у тех же дроу.
Сам Горан тоже не входил в число почитателей богини Природы, но по совершенно другим причинам. Ему суждено иное служение, и момента, когда та, кого зовут Повелительница, призовёт его, полуэльф ждал с трепетом и нетерпением. Какой она окажется? Доверять восторженным рассказам Храна нельзя — яграз пристрастен и откровенно обожает свою Хозяйку. Отец вот совсем иначе рассказывал о всемогущей богине, говорил, что она в равной степени жестока и коварна, как и положено тёмным. И честно рассказал, что именно Гораниэль стал платой за сохранение жизни наследника, сожалея, что ничего не может изменить и младшему, полукровному, но всё же родному сыну придётся в отмеченное время стать слугой, если не рабом.
Совсем молодого, пятнадцатилетнего юношу такая перспектива жутко пугала. Ровно до тех пор, пока Хран не поведал свою версию. Понятно, что яграз восхищался своей хозяйкой, но его рассказы о жизни рядом обнадёживали. Как и то, что Повелительница велела подготовить из мальчика хорошего воина. По крайней мере, в возможном рабстве и всяких других ужасах друг его яростно разубеждал. А там… жизнь покажет.
Наверное, если бы он не знал, что жизнь в Эльдорлее довольно скоро закончится, Горан не смог бы выдержать во дворце эльфов долго, сбежал непременно. Холодность, внешняя безэмоциональность первородных, презрение, с которым на него, полукровку, смотрели аристократы — всё это угнетало. Конечно, отец и брат вели себя достаточно доброжелательно, не обижали, не оскорбляли — всё же родная кровь. Но если сравнивать с семьёй матери, вообще с людьми…
Яркие, шумные, искренне ненавидящие и так же искренне любящие. Не прячущие свои эмоции или недостатки. Нет, далеко не все — люди разные. Но если брать в целом, расу можно охарактеризовать именно так. И среди них Горан чувствовал себя гораздо комфортней. Здесь на него смотрели с интересом или же опаской, а не с презрением. Здесь его уши, куда менее длинные, чем у эльфов, но всё же заметно заострённые, не были объектом насмешек. Как и внушительная фигура, выделявшая полукровку даже среди эльфийских воинов. А уж отношение к нему со стороны дядей и деда — вообще небо и земля.
В семье мамы его именно любили. И не делали различий между маленьким полуэльфом и детьми Брона или Равона. Всем одинаково дарили лакомства по праздникам, мальчиков учили сражаться, и так же одинаково и щедро раздавали подзатыльники, а то и ремнём по беспокойной заднице вытягивали, если кто напрашивался. В большом доме Сармано царили справедливость, любовь и счастье. Возвращаться после такого вновь во дворец, чтобы провести там время до следующих выходных, было невыносимо тоскливо.
— Тааак, вижу толку от тебя сегодня нет. Иди, проветрись, вон, мать поищи, раз всё равно сосредоточиться не можешь, — задержалась она что-то очень уж долго. Хватит тренировок, а то точно до беды недалеко.
Дядька с силой сжал плечо, потом похлопал сочувствующе. Разве на тренировке среди эльфов такое возможно? Сдохни, но слабость показать не моги! В общем-то такой подход вполне оправдан — учит выносливости и умению расставлять приоритеты. Да и мамины братья спуску тоже не давали. Но в то же время могли проявить чуткость, там, где надо. Как понимали, отделяли? Горан не знал, но за сегодняшнее послабление однозначно был благодарен. Внутри ворочалось что-то муторное, беспокойное.
Благодарно сжав широкую ладонь, полуэльф убрал меч в ножны на поясе и, стремительно развернувшись, вышел из тренировочного круга на заднем дворе. Тут же скинул влажную рубаху, ополоснулся из бочки, вытерся и отправился в свою комнату. Дом был действительно большим, трёхэтажным, и места хватало всем. Сбросив тренировочные вещи и оставив у двери — служанка потом в стирку заберёт,— Горан переоделся, перецепил пояс с ножнами и покинул дом. Начать поиски матери разумнее именно с торговой площади: городок небольшой, Кларину все знают — кто-нибудь да видел, подскажет-направит, где искать. Но он даже не дошёл до намеченного места — за пару улиц до площади как раз и встретил пропажу.
В свои шестьдесят с небольшим Кларина по-прежнему оставалась хрупкой и нежной красавицей, разве что в желтовато-карих глазах, унаследованных от отца-северянина (как и светлые, почти выбеленные волосы), отражался теперь не задор юности, а неспешная мудрость. И причина долгого отсутствия мамы тоже обнаружилась, тут же, буквально на расстоянии одного шага. Ещё один чужак.
Северяне хоть и выделялись на фоне местного населения более светлыми волосами и кожей, да и глаза у здешних жителей были в основном синие или зелёные, но Сайляр просто притягивал к себе взгляды. Смуглая кожа, цвета тёмной древесной коры, чёрные, чуть вьющиеся волосы, чёрные глаза — не широко раскрытые, а непривычно суженные, столь же мощная фигура, как и у северных воителей, однако дед однажды признался — по секрету, — даже он не хотел бы перебежать такому воину дорогу. Говорили, что в его роду отметились южные орки. Всё возможно.
Мать тут же смутилась, а Сайляр упрямо сжал губы и не позволил ей разорвать переплетение пальцев. Горан усмехнулся. Хоть мама и давно повзрослела, но всё такая же девочка в душе, как и раньше. Только доверять боится. И переживает, что, решившись последовать зову сердца, обидит единственного и горячо любимого сына. Глупенькая… Он только порадуется за неё! Ведь самый расцвет же, а раз посчастливилось встретить любовь, зачем лишать себя шанса на счастье?