— Тебе туда, болезный. Чтобы убрать за собой нажмёшь на синий камень.
На сей раз было не до смущения — он лишь старался не сорваться на бег по пути к заветной двери.
Когда вышел из нужника, то замер у стены, не зная, что дальше делать. От бассейна поднимался пар, золотоволосая головка расслабленно откинулась на пологий подголовник.
— С облегчением! — донёсся ехидный голос. — Положи мне возле бортика полотенце, они на полке у правой стены, и жди возле кровати.
Она определённо над ним издевается, но какой же это соблазн — глянуть на вожделенное обнажённое тело хоть одним глазом! К великому разочарованию, увидеть получилось только голову и шею, всё остальное утопало в белой пене. Лицо с опущенными веками казалось безмятежным и совсем юным. Положив полотенце, Вэрс поспешил в комнату — испытывать терпение своей хозяйки расхотелось раз и навсегда, а вновь возникшее напряжение в паху требовало времени, чтобы успокоиться.
Увы, близость роскошного ложа никак не способствовала уравновешиванию чувств. Да и отсутствие привычной одежды тоже нервировало. Теперь он особенно остро ощущал свою незащищённость. Молодой дроу решил на всякий случай принять привычную позу послушания и ожидал Богиню на коленях, склонив голову. Он не услышал её шагов, как ни вслушивался, поэтому, увидев прямо перед собой изящные ступни с аккуратными розовыми ногтями, растерянно вскинул голову. Лучше бы он этого не делал!
Не иначе, хозяйка решила опять поиздеваться — тончайшая, почти прозрачная ткань лишь формально укрывала соблазнительное тело, держась на плечах с помощью тонких полосочек. Длинные стройные бёдра оказались прикрыты всего на четверть, а облако волнистых золотых волос спускалось ниже талии. Большие тёмно-зелёные глаза смотрели с насмешкой.
Вэрс резко выдохнул, сжал кулаки и поспешно попытался вновь склонить голову, но в подбородок впились тонкие и неимоверно сильные пальцы.
— Когда я с тобой разговариваю, нужно смотреть мне в глаза, — в тихом спокойном голосе не было недовольства, как будто несмышлёному малышу объясняли прописные истины. — И мне, конечно, очень приятно видеть коленопреклонённых мужчин, но ежеминутного ползания ниц не требую. Лишь приветствуя, ты обязан опускаться на колени, так что сейчас можешь встать.
— Моя Госпожа, я боюсь смотреть на тебя, поскольку твоя красота ослепляет! А твоё могущество пригибает меня к земле и не даёт подняться, — Вэрс постарался придать своему голосу соответствующий трепет и подобострастие.
— Я иногда люблю лесть, но не такую напыщенную, а кроме того, прекрасно различаю истинное поклонение и наглую имитацию! Не серди меня, раб. Думаешь, не знаю истинных причин? Смотреть в глаза боишься, потому что так тебя воспитали, а встать стыдишься, так как тогда уже не сможешь спрятать признаков крайнего возбуждения и покажешь свою слабость. Смирись — я оказываю такое влияние на всех мужчин, которые физически уже или ещё могут желать женщину! К тому же в тебе говорит моя кровь и тянет к первоисточнику.
— Но каким образом? — от волнения и удивления дроу перешёл на обычный тон. — Откуда во мне может быть божественная кровь?
— А каким образом, думаешь, так стремительно залечились раны и ты смог выдержать столько времени в сознании, хотя не ел сутки и потерял больше половины всей крови? Я вылечила тебя, а заодно и сделала привязку к себе. У тебя не будет дилеммы: подчиняться приказам или нет — моя кровь просто не даст шанса на настоящую непокорность, а мелкие проявления не в счёт. Кстати, как твоё имя?
— Вэрс, второй принц и Оружейник Дома Са’Тэрвад.
— Ну что же, Вэрс, тебе придется забыть, кем был раньше, больше ты не принадлежишь Дому.
— Конечно, теперь я полностью принадлежу тебе, Повелительница, — он не смог скрыть горечи своих слов. — Но зачем тебе смертный раб? Какова моя участь?
— Ну не богов же мне делать рабами! Они скучны, эгоистичны и бессмертны — а мне быстро всё приедается. Скука, к сожалению, неизменный спутник вечной жизни. На тебе я проверю, каково это — иметь личного раба. Пока что это интересно, а вечный дух противоречия смертных не даст мне скучать. И зря думаешь, что принадлежать мне в качестве раба, означает потерю воли и самостоятельности. Тут как раз необходима сильная воля — полностью покорные, безвольные игрушки неинтересны, я их просто выбрасываю. А твоя свобода хоть и необходимо ограничена, но всё же её будет гораздо больше, чем среди твоего народа.
— Значит, я — лишь игрушка?