— В настоящем бою, не будучи моим птенцом, он, пожалуй, смог бы продержаться секунд пятнадцать. Но, поскольку в учебном поединке уничтожение противника не является целью, то он выдерживает минуту с небольшим.
— Что ж, проверим, на что теперь способен твой второй птенец.
Вериасса побаивалась предстоящего боя, ведь она никогда ещё не сражалась с Мессиром. Но собственное любопытство в конце концов перебороло страх. Остался лишь исследовательский интерес к своим возможностям. И сразу вампирша с удивлением поняла, что Альдавар лишь слегка сдерживает свои силы, а она вполне в состоянии отразить его атаки… какое-то время. Они чуть ли по стенам не бегали, выполняли невероятные кульбиты, стремительные неожиданные атаки на немыслимой ранее скорости.
Ей очень понравился бой. Несмотря даже на то, что она всё равно оказалась разоружена и прижата к стене — это как раз закономерно. Когда же Создательница огласила время — целых две минуты! — девушка была совершенно счастлива. Поймав восхищённый и чуть завистливый взгляд второго птенца — теперь уже точно второго, — Вериасса порадовалась отсутствию в нём злости и горечи поражения. Не хотелось бы, чтобы Коршез стал воспринимать её как врага.
— Альдавар, Коршез, приведите сюда новообращённого птенца. Его необходимо обуздать в ближайшее время. Пока я здесь, это произойдёт наименее тяжело для него.
Вампиры молча вышли, а Богиня продолжила, обращаясь к Вериассе.
— Ты должна заставить его не только любить, но и уважать тебя, признавать твою силу, как бы тяжело это ему ни далось. И лучше сделать это сразу. Иначе он будет по-прежнему воспринимать тебя как восхитительное, но заведомо слабое создание. Так что, как бы ни любила, сейчас тебе придётся быть жестокой со своим возлюбленным. Он обязан публично покориться тебе — как физически, так и морально. На ваших отношениях это скажется положительно, а заодно он поймёт, что тебя можно и нужно уважать, и порой — бояться.
Всё это очень не нравилось вампирше, но Богиня права. Дальсан должен понять, что она сильнее его, что заслуживает не только восхищения, но и почтения, тем более когда она сама уже в полной мере осознала свою мощь. И лучше действительно причинить ему боль сейчас (а в том, что ей придётся поступить именно так, девушка не сомневалась, ведь демоны уважают лишь того, кто сильнее), пока между ними ещё нет по-настоящему близких отношений, чем пытаться потом исправить последствия своей мягкости. А уж как сделать больно, даже не прикасаясь, она теперь знала и умела.
Прежняя Вериасса наверняка бы ужаснулась от мысли, что придётся самой жестоко мучить возлюбленного, и вряд ли смогла переступить через любовь и жалость, но нынешняя — прекрасно осознавала необходимость подобных действий и была готова, пусть и без особого желания и радости от предстоящего, использовать свои возможности.
Меж тем, вошли вампиры, подведя новенького к девушкам, ловко поставили его на колени и отступили к дверям.
***
Дальсан очнулся с раскалывающейся головой и стойким желанием кого-нибудь разорвать. И почему он не удивлён, что его не предупредили о некоторых особенностях этого обращения? С другой стороны, кто он такой, чтобы предупреждали? Просто бесправный пленник… ну да ничего, он себя ещё покажет. Легко поднявшись, новоявленный вампир с удовольствием потянулся. И тут же выругался, поняв, что так и остался в камере, а на запястьях по-прежнему красуются антимагические браслеты. Вот гады! Ну да неудивительно, что ему всё ещё не доверяют.
Мысли вернулись к недавним событиям. Вериасса… Каким-то образом она узнала всё о его планах, и было по-настоящему плохо, когда демон увидел в прекрасных глазах страдание и разочарование. Даже её последующая жестокость и боль переломанного тела не вызвали таких ощущений. Кстати, о переломах. Потрясающая регенерация! Раньше он восстанавливался бы несколько часов, а сейчас, судя по ощущениям, прошло не больше получаса. Но вспомнив последние слова вампирши, Дальсан погрустнел. Она обещала сделать его рабом. Неужели так и произошло? В любом случае ему оставалось лишь ждать.
Поймав себя на мысли, что из-за пересохшего горла немилосердно хочется пить, он тут же вспомнил, как вампиры припадали к его шее, и… жажда усилилась в разы. С удивлением ощупал языком увеличившиеся клыки. Он теперь тоже вампир, и также будет пить чужую кровь. Почему-то эта мысль не вызвала ни отвращения, ни былого негодования — как сказал однажды желтоглазый, право на жизнь и свободу имеет лишь тот, кто окажется достаточно сильным, а все остальные — лишь бесправная еда.