Вслух она предложила:
— Дом Карло, надо, чтобы ваши люди по дороге занялись охотой и настреляли для них птиц. Пусть те чуть протухнут, чтобы сгодились в пищу нашим стервятникам. Видите, когти у них слабые, впрочем, как и клювы…
— Они переходят в твое распоряжение, — тут же согласился дом Карло. — Если будут какие-нибудь проблемы, скажи мне. Это очень ценные создания, их следует доставить в целости и сохранности.
Он глянул в небо, окрашенное в нежно-малиновый цвет гигантским багряным светилом, стремившимся к закату. В небе едва-едва можно было различить темную точку. Это была ястребица.
— Надо же, — поразился Карло, — твой ястреб даже в свободном полете остается поблизости. Как его зовут?
— Пречиоза, сэр.
— Пречиоза? — ухмыльнулся подъехавший к дому Карло Аларик. — Совсем как кукла. Маленькие девочки любят подобные имена.
— Не смейся над парнем, — миролюбиво заметил господин. — Радовался бы, что он повстречался нам на пути. Что бы мы без него делали? Ты бы лучше приглядывал за своими пони. Червин не так уж плох в дороге, по крайней мере, повыносливей коня. Тебе бы следовало поблагодарить Румала за то, что он выковырял камень из копыта твоего Серохода.
— О да, конечно! — Аларик тут же помрачнел и отъехал в сторону.
Ромили посмотрела на него с откровенной неприязнью. Казалось, она уже успела нажить себе врага. И причины вроде бы никакой не было, а вот поди ж ты! Всем не угодить… Возможно, она повела себя не совсем тактично и не следовало вообще подходить к их червинам. Может, лучше было бы просто предупредить Аларика, что его червин хромает. Она словно упрекнула его в слепоте. Он же не мог связаться с животным, а хромота была почти не заметна. И с нетерпимостью, которая свойственна молодежи, упрямо решила: если не способен разобрать, что у животного на душе, то нечего на нем ездить!
Вскоре отряд вновь тронулся в путь. Дорога теперь углубилась в горы и то взлетала вверх, то падала на дно распадка. Ромили начала отставать — на таких участках кони не могли состязаться с низкорослыми, увалистыми червинами. Время от времени Карло, Орейну и Ромили приходилось спешиваться и вести скакунов в поводу, в то время как слуги могли вполне ровно спускаться на пони. Ромили выросла в горах, и ей в привычку были крутые обрывы и взбирающаяся, казалось, в самое небо тропа, но и у нее замирало сердце, когда дорожка суживалась до ширины двух ступней, а рядом открывался зев бездонной пропасти. Тропа замысловато вилась между диких скал, взбиралась к самым облакам, чьи холодные влажные пальцы проникали до самых костей. Тогда болели уши, дыхания не хватало — девушка начинала часто хватать ртом воздух. На одном из поворотов она нечаянно задела камень — тот, стукаясь о каменную стену обрыва, полетел вниз. Ромили, затаив дыхание, долго следила за ним, пока он не исчез в покрывшем склон горы облаке.
На перевале они сделали передышку, и Орейн указал на россыпь огней, полыхавших вдали на сумеречной горе:
— Это Неварсин, Город Снегов, ваи дом. Еще два, ну, три дня пути — и вы будете в безопасности за стенами монастыря Святого Валентина в Снегах.
— И твое честное сердце сможет наконец успокоиться, бреду? Но чего нам бояться — люди у нас надежные, верные, и даже если бы они знали…
— Потише, потише, мой господин! Не так громко, дом Карло, — прервал его Орейн.
Дом Карло подъехал к богатырю и обнял его за плечо.
— Ты охраняешь меня с детского возраста — кто, кроме тебя, будет со мной до конца, сводный брат?
— А-а, да у вас дюжины — нет, сотни сторонников, мой… — Он запнулся и потом закончил: — …ваи дом.
— Так-то оно так, но никто из них пока еще не жертвовал жизнью ради меня, — сказал дом Карло. — Ничего, дай срок. Я награжу тебя по-царски.
— Для меня наградой является возможность быть рядом с вами, видеть, как вы займете прежнее положение… Карло, — ответил Орейн и повернулся, чтобы внимательно рассмотреть, как слуги спускаются по крутой тропке на дно ущелья.
Ночевку они устроили на открытом воздухе, под сенью старого дерева. Листва его была так густа, что капли начавшегося дождя не могли добраться до земли, прорезанной вздувшимися гигантскими корневищами. Как и положено телохранителю, Орейн держался поближе к своему господину — они и спали под одним одеялом. Ромили проверила животных, осмотрела копыта, рога, накормила птиц и только было решила расположиться поодаль от мужчин, как Орейн окликнул ее:
— Ну-ка, Румал, ложись поближе к нам. Ночи здесь холодные, а у тебя даже одеяла нет и накидка какая-то жалкая. Совсем замерзнешь, парень.
Ромили поблагодарила и на мгновение растерялась, потом наконец решилась и улеглась меж двух мужчин. Сняла она только сапоги, больше не решилась — не дай Бог, увидят ее нижнее белье. Однако чем дальше, тем больше начала мерзнуть. В душе она была благодарна Орейну, иначе она бы точно к утру превратилась в ледышку. Уже в полудреме она заметила, как Пречиоза спустилась к земле и села на ветку, нависавшую над хозяйкой, потом что-то еще… она сначала не поняла, что это такое… Некое шевеление мысли, прикосновение чужого ларана — батюшки, да это же мысленный взор дома Карло! Тот как бы воспарил над лагерем, проверил, все ли нормально с людьми, животными, птицами, и, убедившись, что все в порядке, медленно угас.
Следом и Ромили провалилась в забытье.
3
В предрассветных сумерках Ромили отправилась за водой и съестными припасами для сторожевых птиц — еще с вечера было решено, что один из слуг должен сходить сегодня на охоту — настрелять дичи для стервятников. Они явно пошли на поправку, чистили перья, очищали когти. Не успела девушка отойти от лагеря, как перед ней открылся пейзаж невиданной красоты. В горах, как известно, расстояния скрадываются, и ослепительно белые, словно сложенные из снега или соли, стены Неварсина, казалось, высились совсем рядом. Рукой подать… В яснеющем на глазах воздухе были видны все детали — отдельные дома, улочки, шпили на башнях, даже вымпелы, развевавшиеся над этим древним городом, построенным на склоне горы. Выше, уже за границей снегов, вздымались вырезанные из цельной скалы стены и кельи монастыря.
Тем временем лагерь пробуждался. Вот один из слуг отправился за водой, чтобы варить кашу, другой кормил коней и червинов.
Аларик, хмурый, со всклокоченной головой мужик в неопрятной, поношенной одежде, пугал Ромили больше других, однако полностью избежать общения с ним она никак не могла. Ведь он вез на луке седла одну из сторожевых птиц.
— Простите, — вежливо обратилась к нему Ромили, — но вам следует отправиться на охоту и добыть что-нибудь для наших птиц. Если поохотиться сейчас, то к ночи можно будет накормить стервятников.
— Ах вот как, — хмыкнул Аларик, — стоит только провести ночку рядом с господином, и уже можно распоряжаться здесь, как у себя дома? Не надейся, парень, что тебя кто-нибудь послушает. Кто ты, собственно, такой, чтобы командовать людьми, которые не оставили кое-кого в трудные годы? Твое место у параши — заруби это себе на носу, педераст несчастный.
Ромили бросило в краску, губы задрожали от негодования.
— Как вы смеете говорить подобные вещи! Дом Карло приставил меня смотреть за птицами, кормить их, поить… Это не моя прихоть, а необходимость, и ваи дом сказал, что во всем, что касается этих пернатых созданий, мое слово — это его слово.
— Я тоже так могу сказать, — несколько снизив тон, пробормотал Аларик. Потом прошипел такое, что Ромили сначала даже не поняла, о чем идет речь: — Не желаешь пососать у меня?..
У девушки перехватило дыхание, а когда смысл сказанного дошел до нее, она в отчаянии подумала, как бы в таком случае поступил любой из ее братьев. Разве что, не раздумывая, выхватил кинжал и бросился бы на негодяя. Но разве ей сладить с таким громилой? Она обиженно засопела, но нашла в себе силы ответить: