— Это просто замечательная кобыла, — ответила Ромили, похлопывая лошадь по крупу.
— Я смотрю, ты разбираешься в лошадях. Неудивительно, если ты из Макаранов. Эта родом с равнин Армиды — там разводят самых лучших коней. Хотя к горным переходам они не очень-то приспособлены — выносливости не хватает. Иной раз я даже чувствую вину перед Длинноногой за то, что взял ее в это путешествие. Ее бы следовало вернуть на родину, дать ей отдохнуть, а в дорогу взять какого-нибудь конька пониже, позадастей, лучше всего червина. Для этой местности это то что надо. Тут скачки устраивать негде. Хотя, — он погладил кобылу по шелковистой гриве, — я льщу себя надеждой, что она тоже привыкла ко мне. Знаешь, за время изгнания у меня осталось не так уж много верных друзей, с которыми я без всякого страха разделил бы все испытания. Длинноногая одна из них, пусть даже она бессловесное создание. Скажи, парень, ты знаешь толк в лошадях, этот климат не слишком суров для нее?
— Думаю, что нет, сэр, — помедлив, ответила Ромили, — она прекрасно пасется, легко несет седока. Может, стоит обернуть ей ноги, чтобы было потеплее?..
— Хорошая мысль, — согласился дом Карло и поманил к себе Орейна.
Они наложили что-то вроде повязки на ноги коней с равнины. Конь Ромили вырос в Хеллерах и был приспособлен для горных переходов. Он ни разу не подвел ее!.. Ромили вознесла молитву богам, чтобы только не сглазить.
После долгого перехода — все вниз и вниз — они достигли долины, где сделали полуденный привал. Дорога здесь уже была достаточно широка и вела прямо в Город Снегов — Неварсин.
Прежде чем они достигли Неварсина, пришлось претерпеть еще одну ночевку в чистом поле. На следующее утро Орейн собрал слуг и приказал им заняться осмотром червинов. «И чтоб комар носа не подточил», — добавил богатырь. Слуги мрачно выслушали его, потом Ромили услышала, как один из них пожаловался другому:
— Почему бы сопляку не заняться животными? Его же и наняли для того, чтобы он ухаживал за ними. Это его работа, а не наша!
— Скорее всего, — мрачно буркнул Аларик, — этот Орейн уже трахнул гаденыша. Птицы — это только для отвода глаз. Этого сопляка взяли для развлечений, а не для ухода за птицами. Вы думаете, лорд Карло откажет своему телохранителю и дружку? Да ни за что в жизни!
— Ты бы придержал свой грязный язык, — заметил третий. — Как ты вообще смеешь говорить такие непристойности в адрес благородных людей! Лучших из лучших… Кто из нас может пожаловаться на дома Карло? Он что, плохо с нами обращается? Он остался верен Каролину. А что касается Орейна, то он сводный брат короля. Ты что, не знаешь? Он только на первый взгляд грубиян и деревенщина, а когда надо, может изъясниться очень даже благовоспитанно. Совсем как дом Карло… Или кто-нибудь из лордов Хастуров. Что касается его вкусов, то мне плевать, с кем он спит — с женщиной, парнишкой или рогатым кроликом; лишь бы не с моей женой.
Ромили, невольно услышавшая эти слова, сразу покраснела, нестерпимо запылали уши. Воспитанной в семье, где исповедовали религию христофоро, ей и в голову не могло прийти, что о таких гнусностях можно говорить вслух. Этот разговор окончательно уверил ее во мнении, что мужская компания значительно более скверная, чем женская. После того что она услышала, Ромили было стыдно подходить к Орейну и дому Карло, всю ночь она провела, свернувшись клубочком, между улегшихся на землю червинов, чтобы хоть как-то согреться. К утру она дрожала от холода и решила подсесть к костру. Заодно сварила себе кашу, поела горяченького, однако так до конца и не согрелась. А когда отправилась с рассветом кормить птиц, ее знобило… Аларик еще вчера добыл на охоте двух рогатых кроликов. Тушки уже подпахивали. Преодолевая тошноту, Ромили порезала мясо кусками, отнесла стервятникам… Тут на девушку напал чих, и дом Карло, седлающий свою кобылу, бросил на нее пристальный взгляд и спросил:
— Надеюсь, ты не очень замерз сегодня, мой мальчик?
Ромили едва слышно прошептала, что все нормально, при этом отвела глаза в сторону.
— Давай-ка поговорим начистоту, — нахмурился Карло. — Здоровье каждого из сопровождающих меня людей — моя наиглавнейшая забота. Не меньшая, чем сохранность птиц… Люди находятся под моим присмотром, как птицы под твоим. Я просто не имею права пренебрегать моими людьми, у меня их не так много. Иди сюда, — позвал он, и Ромили покорно приблизилась к нему. Он положил ладонь ей на лоб. — Ты простыл. Как ты теперь можешь отправиться в путь? Ладно, что, да как, да почему — спрашивать уже поздно, сегодня к вечеру мы будем в монастыре. Если ты по-настоящему заболел, отлежишься в тепле. Добрые братья присмотрят за тобой.
— Со мной все в порядке, — попыталась возразить Ромили, хотя ее состояние не нравилось ей самой. Не хватало еще заболеть! Если она свалится в жару, все очень быстро узнают, что она девушка.
— У тебя одежда теплая? — тем временем продолжал допытываться дом Карло. — Орейн, ну-ка подбери ему что-нибудь согревающее.
Он по-прежнему касался ее лба. Вдруг выражение его лица резко изменилось, он удивленно глянул на Ромили, и на мгновение ее бросило в холодный пот — она была уверена, что теперь он знает. Как это получилось, сам ли догадался, ларан помог — девушка объяснить не могла. Она замерла, смертельный испуг охватил ее; однако тот ничего не сказал — отошел и тихо бросил:
— Орейн даст тебе нательную фуфайку и теплые носки. Я вижу, у тебя сапоги надеты на голые ноги. Сразу переоденься… Если ты такой гордый, чтобы принять эти вещи в подарок, Орейн вычтет их стоимость из тех денег, которые тебе причитаются. Предупреждаю — все, кто скачет со мной, должны быть тепло одеты, сыты, здоровы. Что прикажешь делать с больным человеком в этих горах? Ступай к огню!..
Ромили поклонилась, выражая тем самым покорность, потом, спрятавшись за червинами и лошадьми, переоделась. С особенным наслаждением натянула теплые шерстяные носки… Они были велики, но какое счастье держать ноги в тепле! Она опять расчихалась, и Орейн пальцем показал ей на горшок, висевший над огнем. Потом зачерпнул полный ковш кипятка и бросил туда несколько сухих листков из своего мешочка.
— Нет лучшего средства от простуды, чем настой из трав, это тебе всякая женщина скажет, — поучающе заметил он и протянул ей кружку с дымящимся пахучим напитком. — Пей! — приказал гигант.
Ромили глотнула, и ее тут же перекосило от горечи.
— Да-да, это горше, чем последняя любовь, однако лучшего средства от лихорадки нет.
Девушка совсем сморщилась, однако с таким великаном не поспоришь. После нескольких глотков внутри ее заполыхало так, что она рта не могла закрыть, тем не менее Орейн настоял, чтобы она допила до конца. Уже позже, когда Ромили почувствовала себя лучше, а нос совсем очистился, она оценила чудодейственную силу этого напитка.
По дороге она подъехала к гиганту и сказала:
— Мастер Орейн, вы бы в городе с помощью этого средства составили себе состояние.
Он засмеялся:
— Моя мать была лерони и знаменитая знахарка. Знаешь, сколько времени провела она среди простолюдья! У них и вызнала она силу разных трав. Однако целители в городе откровенно смеются над этими суевериями.
Вот, задумалась Ромили, тоже загадка — сводный брат короля, теперь служит его соратнику в изгнании — Карло из «Голубого озера». Такой человек врать не будет, однако когда он говорил со слугами, то и выражался, как бедняк; в разговоре же с домом Карло или с ней речь выдавала в нем образованного человека. И вот что еще — по сравнению с другими в его присутствии она не чувствовала необходимости насторожиться, ждать подвоха — совсем наоборот, он как бы излучал спокойствие и безопасность.
После некоторой паузы девушка спросила:
— Король… Каролин… он ждет нас в Неварсине? Я слышал, что монахи дали клятву не принимать участия в раздорах, развязанных на нашей земле сильными мира сего. Как же так вышло, что они приняли сторону Каролина? Я… я так мало знаю, что творится на равнине. До нас, жителей предгорий, доходили какие-то слухи, но никогда точно не знаешь, кому верить, а кому нет.
Она уж было совсем собралась рассказать Орейну то, о чем толковали Дарен и Алдерик, потом спохватилась — первое правило, которому научил ее отец, заключалось в том, чтобы уметь держать язык за зубами. За свою короткую жизнь если Ромили в чем-то и уверилась напрочь, то именно в том, что эту заповедь надо соблюдать неукоснительно.