— В чем дело, Роми? Что ты ищешь в небе?
Что она могла ответить?
— Мне как-то не по себе, когда вокруг нет гор. Я же всю жизнь прожила там, наверху, — она кивком указала на Хеллеры, — тут меня словно выставили на всеобщее обозрение…
И засмеялась — пусть все покажется шуткой, — и как назло не выдержала и еще раз глянула вверх. Черт их знает, эти небеса, что от них можно ожидать?
На самом деле!.. Что же это там, в самой сердцевине поднебесья, на пределе видимости? Мираж? Соринка в глазу? Ромили перевела взгляд на полегшие после зимы травы. Еще немного — и степь зазеленеет, запестрит цветами. А пока по утрам жухлые побеги покрывает иней… Так же было и сегодня…
Девушка спросила мальчика:
— Не знаешь, какие ястребы встречаются здесь, в степи?
— Папа и его друзья предпочитают держать веринов. Это такие дикие хищники… Ты о них слыхала? Они действительно живут только в ваших местах?
— У меня был собственный верин, — вздохнула Ромили, — я учила его, мы вместе охотились…
Девушка невольно оглянулась.
— Ты? Девчонка?..
Его недоверие задело Ромили. Опять та же ирония.
— Почему бы и нет? Ты рассуждаешь, как мой отец. Он тоже считает, что раз мне суждено носить юбку, то у меня не может быть ни хорошего коня, ни верина.
— Я не хотел обидеть тебя, Роми, — извинился мальчик так степенно и важно, что девушка невольно улыбнулась. — Я просто не много встречал в жизни женщин; в общем-то знал только свою сестру, но она сразу бы упала в обморок, если бы коснулась охотничьего ястреба. Но раз ты способна обучить сторожевых птиц и умиротворить баньши, чему я сам свидетель, то вполне возможно, что и с ястребами ты умеешь обращаться. И все же… — Он обратил внимание, что девушка все так же вскользь поглядывает по сторонам, словно птица на насесте, то влево, то вправо. Словно ожидая нападения… — Что ты все головой вертишь? — спросил он. — Боишься кого, что ли?
— Никого я не боюсь. — Девушка смутилась под пристальным взглядом Кэрила. — Но все же такое чувство, как будто кто-то следит за мной.
Пока не вымолвишь слово, не догадаешься, что там лежит в глубине души. Теперь ощущение, что за ней кто-то наблюдает, стало явственным, полновесным и ничуть не встревожило Ромили. Достаточно необычное чувство. Девушка смущенно попыталась объяснить:
— Возможно, это потому, что земля плоская и чувствуешь себя здесь так одиноко. — Она подняла глаза к небу. Опять там в вышине что-то померещилось…
«Нет, следят за мною, и все тут!»
— В этом нет ничего необычного, — сказала Яни, подъехав к ним. — Помню, когда я впервые попала в горы, то сначала даже спать не могла. От них негде укрыться — такое впечатление, что просто под юбки лезут. Теперь-то я привыкла к ним, и все равно каждый раз, когда спускаюсь на равнину, чувствую такое облегчение, будто с меня сняли непосильный груз. Даже дышится легче… Думаю, что именно это обстоятельство куда сильнее разделяет жителей степей и горцев, чем обычаи и правители. Послушала бы ты, Роми, Орейна — тот так и заявляет: стоит мне спуститься на равнину, не могу избавиться от ощущения, что я голый, а небо так и давит на плечи…
Ромили могла бы точь-в-точь повторить эти слова — ну может, помягче, повежливее. Ей представилось, что это он сам разговаривает с ней, — она так соскучилась по добродушному великану, по его спутникам. Здесь, среди этих женщин, она чувствовала себя, словно рыба на дереве. Их нарочито грубые, с примесью какого-то напыщенного молодечества и ненужной брани речи, безапелляционные голоса раздражали. В какой-то момент Ромили пришло в голову, что, несмотря на умение владеть мечом, умение держаться в седле и легкость обращения со скакунами, они очень похожи на Мэйлину. Та же ограниченность и желание позлословить — вот что отличало ее новых подруг. Или, как теперь их следовало называть, сестер… Среди всей компании амазонок только Яни представлялась ей более-менее разумным человеком, чьи мысли не замыкались на бесконечно упоминаемой ненависти к мужчинам, спорам насчет оружия и достоинств коней. Подобная чепуха в устах молоденьких симпатичных женщин ничего, кроме горького смеха, не вызывала. Можно сколько угодно восторгаться преимуществами того или иного колющего или режущего оружия — что могли изменить в женском предназначении эти нелепые диспуты? Конечно, Яни куда более похожа на своего брата — в них обоих ясно проступала какая-то трогательная смесь здоровой мужицкой простоты и светской утонченности. Но в таком случае в ней осталось мало женского, если считать женским все эти досужие разговоры, велись ли они Мэйлиной или сестрами-меченосицами. Эту проблему, казалось, не разрешить вовек. Если долго размышлять на эту тему, решила Ромили, можно окончательно свихнуться.
«Что же со мной творится?! Всего дней сорок назад мне была ненавистна компания мужчин. Видеть их бородатые рожи, слушать бесконечную матерщину не могла! И вот все перевернулось, теперь эти дамочки ничего, кроме досады, не вызывают! Ну что мне, больше всех надо? Почему я не могу удовлетвориться тем, что есть? Что, мне всегда и везде придется чувствовать себя не в своей тарелке? С тем же успехом я могла бы остаться дома, выйти замуж за дома Гариса и без конца ныть и брюзжать… Только в этом случае меня окружала бы роскошь и удобства, а не голая степь».
В этот момент Ромили почувствовала легкое касание чужого разума. Несомненно, это Кэрил справлялся, почему она загрустила, о чем задумалась. Девушка глянула на него, улыбнулась и предложила:
— Скоро этот лужок кончится. А ну-ка, дай шпоры коню — посмотрим, кто из нас лучший наездник!
Они с ветерком, бок о бок, помчались вперед. Ход коня все убыстрялся, галоп становился все резвее — только успевай править. Скоро Ромили вырвалась вперед на корпус. Сзади донеслись встревоженные крики Яни: «Куда вы?! Местность нехоженая, немеренная, того и гляди, конь ступит в какую-нибудь ямку, ноги переломит, седока сбросит. Стойте!..»
Куда там! Ромили и Кэрил отмахали добрую милю, когда наконец встали. Девушка намного обогнала Кэрила, но тот не обиделся — разве червину угнаться за настоящим скакуном!..
Вечером в лагере, который они разбили засветло — день между тем заметно удлинился, и даже после ужина над степью еще долго висели ясные протяжные сумерки, — Ромили вновь почуяла пристальный взгляд, непрерывно преследовавший ее после переправы через Кадарин. Именно почуяла… Словно она маленькое робкое животное и могучий ястреб давным-давно высмотрел ее из бездонной выси. Она принялась изучать темнеющее небо, но там было пусто. По крайней мере, она ничего не увидела… Затем, сама не зная почему — кто мог сказать, что там пробудилось в сознании? — она резко выставила вперед правую руку, и в следующее мгновение тяжелая крупная птица, захлопав крыльями, пала на запястье, вцепилась когтями в ткань.
— Пречиоза! — только и смогла выдохнуть Ромили.
Птица, устроившись поудобнее на руке — очень осторожно, не содрав кожи, — наконец затихла, чуть повернув голову, глянула на девушку, и прежняя волна любви и нежности затопила человечью душу. А может, не только человечью!..
Сколько пролетело дней! Как птица смогла отыскать ее, как определила, когда Ромили покинет Каер-Донн? Как вообще добралась до этого горного поселения? Как рискнула покинуть родные горы и спуститься на широкую, вольную степь?..
С первого взгляда Ромили определила, что Пречиоза здорова, хорошо питается — оперенье блестело… Конечно, здесь ястребу охотиться куда привольнее, чем на родных холмах Киллгард, где она выросла. Между ними шло безмолвное, радостное для обеих общение. Им было что рассказать друг дружке. Так они и стояли — девушка с ястребом на руке, — молча смотрели друг на друга. Девушка улыбалась… Убей меня Бог — ястреб тоже…