А затем тяжело стукнул кулаком по столу, да так, что и тарелки подпрыгнули, и заключил:
– А вообще, если честно, спасибо Алексей Максимович, – обратился он к младшему Каледину по имени-отчеству, – за науку. Не думал и сам о сути всех этих проблем. А они просятся, стучатся в дверь. А мы их не пускаем. Привычно-то действовать проще. Легче. Не надо лоб морщить – только и знаем «Пики к бою, шашки – вон!» – вот и вся премудрость военной науки.
А здесь – молодец, сынок. И наши мозги ты просветил изрядно. Быть тебе, Алексей Максимович, атаманом Всевеликого Войска Донского, а может – и выше шагнёшь. Светлая голова!
И не знал прославленный казачий генерал, как он был сейчас прав.
Всё это сбудется. И генерал Каледин переживёт много побед и утрат, но его войско никогда не будет бито врагами. Всегда будет его верх.
И только под напором новой жизни, не заметил он её наступления, утратив привычный уклад дорогих ему порядков, не пожелал, чтобы все видели его личное поражение, хладнокровно нажмёт курок нагана, приставленный к виску.
Но до этого пройдёт ещё много лет. И везде, на любом посту, Алексей Каледин будет по совести, честно и даже сверх человеческих возможностей, печься о вверенных ему людях, а в конечном счёте – о судьбе так дорогого его сердцу Отечества.
Назавтра, когда гости разъехались, и Алексей собирался съездить в Старочеркасскую, верхом, отец, взявшись за стремя рукой, вывел сына за ворота и сказал:
– Алёша, сынок! Ты больше не веди таких разговоров, пока не войдёшь в силу. Вот, ежели, ты будешь самолично решать эти вопросы, и они будут зависеть от твоей воли, тогда – хоть Государю излагай всё.
А сегодня – поостерегись. Сынок. Я тоже был молодым и горячим. И всё полагал, что и знаю больше, и душа у меня больше за Отечество болит, нежели у других. И умнее других сам себе казался.
Да жизнь потом пообтёрла. Ия понял, если не можешь изменить обстоятельства, которые тебя окружают, тогда или смирись с ними, или не замечай.
Нет, я не за соглашательство с откровенной мерзостью, небрежением, особенно по отношению к людям. Такого у нас в роду не водилось. Но и выше себя, дорогой сынок, не прыгнешь.
Помолчав минуту – закончил мысль:
– И обуха плетью не перешибёшь. Пока в России существует установленные свыше порядки, не хватит у тебя сил и полномочий бороться с системой.
И не спеши каждому душу открывать. Умный и совестливый поймёт и поддержит, а подлец – захочет свою выгоду поиметь, и будет тебя выставлять как смутьяна и крамольника. А то ещё и донос на тебя состряпает. У меня один такой был, бездельник и лодырь, да в родстве состоял высоком, так я потом отписывался полгода за его поклёпы.
И тяжело вздохнув, довершил:
– Учти это, милый сын. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, и что ты для меня значишь. Но я горжусь тобой и радуюсь, что такая светлая у тебя голова.
Превзошёл, во всём ты уже превзошёл меня. Молодой, а разум, не зря говорил наказной атаман – что у всего Генерального штаба. Дай тебе Бог – успехов на этом пути и защиты от него, Вседержителя, благословения Его и покровительства, милый сын.
Алексей часто, затем, вспоминал это напутствие отца.
Он – словно в воду глядел. Всякий люд ему встретился по жизни. Но он даже не подозревал, что столько много в жизни завистников и недоброжелателей, с которыми он не примирится никогда и будет, до последнего своего часа, с ними бороться.
Судьба Отечества была выше для него личного благополучия, и он всегда служил ему истово, до самоотречения.
***
ГЛАВА II. КТО НЕ ЛЮБИЛ, ТОТ И НЕ ЖИЛ.
Только любовь побуждает
человека на проявление
самых лучших, самых
высоких и светлых качеств,
которые есть у нас всех.
Кто не любил, тот
никогда не свершил значимых
для человечества дел.
И. Владиславлев
Алексей, после разговора с отцом, уже за первым поворотом, сдержал коня, перевёл его на шаг, ласково потрепал его по шее и сказал:
– Шагом, не спеши, мой хороший.
И вышколенное животное расслабилось и шло, послушно, неспешным шагом.
А Алексей всё обдумывал сказанное отцом.
Но – на то она и молодость, долго его эти мысли сегодня не могли занимать, так как красота родных мест была такая, что сердце рвалось из груди и жить хотелось высоко и чисто.
Он, по разбойничьи, свистнул и сжал бока коня ногами. Никогда не унижал гордое животное плетью и шпорами.
И конь, поняв своего хозяина, сразу же выстлался в намёте.
Гулко взрывали утреннюю тишину кованые копыта. То тут, то там, в небо взмывали перепуганные дрофы, куропатки, которые у дороги собирали просыпанное при перевозках зерно, и тут же, пролетев десяток метров, садились в сухой ковыль.
Приятный свежий ветер холодил лицо и Алексей, в упоении, слился с конём в единое целое, и весь отдался волнующей кровь скачке.
«Как же хорошо! Так бы и мчаться, не останавливаясь, по буйной степи. Только вот – к какой цели? А без цели ведь и двигаться ни к чему».
Где-то через версту он заметил странное происшествие, прямо на дороге. Как-то боком стоял лёгкий фаэтон, возле него стояла женская фигурка, а мужчина силился как-то поднять, за ось, опрокинутый набок экипаж.
Но у него ничего не получалось и фаэтон снова опрокидывался набок.
Алексей остановил коня, легко спрыгнул наземь и обратился к незнакомке:
– Алексей Каледин. Чем могу быть Вам полезен, милая барышня?
– Я… я не знаю, спросите у дяденьки, что-то случилось, и мы не можем ехать дальше.
Алексей, не глядя на неё и толком не рассмотрев барышню, подошёл к мужчине. Тот, весь в дёгте, сокрушённо сказал:
– Ось лопнула, сынок, даже не знаю, как и доедем до Старочеркасской.
Алексей мгновенно сориентировался в ситуации:
– Поступим так – сейчас я найду в посадке подходящее деревцо. У вас есть топор?
– Да, да, сынок, а как же без топора в дорогу, – ответил возница и полез под сиденье фаэтона.
– Вот, топор…
Алексей быстро срубил подходящее деревцо, очистил его от веток и принёс к фаэтону.
Вместе с возницей подняли экипаж, закрепили снятыми вожжами временную опору, вместо колеса.
– А теперь – разворачивайте свой экипаж в обратном направлении и поедем ко мне на хутор. К батюшке моему. Здесь версты две, а до Новочеркасска – ехать и ехать.
– Там всё выправит дедушка Степан, и вы продолжите свой путь дальше.
Повернулся к девушке:
– Вы согласны, милая девушка? Думаю, что так будет просто разумно. Вы видели наш хутор, только что его проехали.
– Да, я знаю его, – отозвался возница, – там полковник Каледин, известный на Дону человек, живёт.
Алексей заулыбался:
– Спасибо, это мой батюшка.
И уже повелительно, к вознице:
– Лошадь поведёте в поводу. Девушку я посажу впереди себя, на своего коня. Так мы быстро доберёмся. Согласны?
– Да, да, сынок. Лучше и не придумаешь, – засуетился пожилой уже казак.
Только девушка покраснела всем лицом и тихо сказала:
– Я… я согласна, но я никогда не сидела на лошади.
– О, не бойтесь, это совсем не страшно. Тем более, что конь у меня великолепный. Он всё сделает, чтобы Вам было удобно и безопасно. Правда, Булат? – обратился он к умному животному. И тот, ответно, тихонько заржал и даже повернулся левым боком к Алексею и девушке.
Легко, без тени смущения, словно проделывал это множество раз, он подхватил девушку на руки и ловко усадил, боком, почти на шею коня.
Сам же, почти не касаясь стремени, взлетел в седло и крепко обнял растерянную и покрасневшую от волнения девушку, правой рукой за плечи.
– Простите, но другого способа нет, так Вам будет удобнее.
Верный и вышколенный конь плавно шёл ровным шагом, словно понимая, что надо скорее добраться до усадьбы.
Уже через несколько минут – девушка успокоилась и доверчиво опиралась на руку Алексея.