Воцаряется тишина. Кажется, стук моего сердца слышен на всю комнату. И это бьёт по нервам. Здорово так бьёт. А потом происходит то, чего я никак не ожидала. Шторм резко подаётся ко мне, заставляя отскочить в испуге.
- Я любил её, - рычит сквозь стиснутые зубы. - Слышишь?! И та мразь, что сделала это с ней, поплатится!
Это первые его эмоции.
- Вы утверждаете, что не убивали её… А как же тот факт, что тело девушки было найдено во дворе вашего дома? А на орудии преступления были обнаружены отпечатки ваших пальцев.
Он встаёт из-за стола. Наступает на меня. Я должна позвать конвой. Я должна... Но я не делаю абсолютно ничего. Будто какая-то сила удерживает меня на месте. Интерес, любопытство? Не знаю. Но я хочу понять, что он собирается сделать. Я хочу разобраться в его голове. Мог ли он совершить это зверское преступление?
Русаков вплотную подходит ко мне. Я могу отступить, но знаю, что через пару шагов будет стена. И я не собираюсь позволять ему загнать себя в ловушку.
- Алёна… красивая ты девка, умная… - его пальцы касаются моего лица.
Я будто кролик перед удавом замираю, позволяя бандиту трогать себя.
- Не лезь ты в это дело. Сожрут тебя и не подавятся… - в глаза мои смотрит, и холодом крутит каждый орган от его взгляда. Неживой он. Полный темноты.
Шторм отходит, возвращаясь на место, а меня только сейчас отпускает. Понимаю, что натворила. Злюсь на себя. Он же бандит, Алёна! Он убийца, а ты только что позволила прикоснуться к себе. Тут же захотелось умыться.
- Я услышала вас, - возвращаюсь к столу. - Вы должны рассказать всё до последней детали, - мой голос строгий, а движения слишком резкие. Я нервничаю. И он раскусил меня. Это полное фиаско.
Он ухмыляется. Пожав плечами, устраивается на стуле.
- Я не убивал её. Это всё, что я могу сказать. Я не шучу, Алёна. Не знаю, с какой головы тебе доверили это дело. Не знаю, как Дробин позволил упустить его, видимо, и на него у начальства большой зуб. Вот только тебе не справиться, девочка…
Я в ярости. Смотрю в его глаза наглые и думаю о том, как таких земля-то носит.
- Алёна Валентиновна – это раз. А во-вторых, моя молодость и внешность не должна путать вас. Я не Ольга. И не поведусь на сороколетнего бандоса, вдохновившись романтикой криминала.
Он молчит. Только взгляд его скучающий скользит по лицу.
- Я не девушка, я - следователь, поэтому оставьте свои приёмы на будущее… хотя, возможно, они вам не понадобятся.
Я поднимаюсь с места, собирая Я поднимаюсь с места, собирая документы в папку. На сегодня хватит.
- На этом все. Завтра мы поедем на следственные действия. Будьте готовы, - развернувшись, направляюсь к выходу.
- Нет, - раздается грозное за спиной.
Оборачиваюсь.
- Я не поеду туда.
Удивительно, но после того как я заявила о том, что мы вернемся на место преступления, в нем вспыхнула злость. Мучает совесть? Вряд ли. Я видела фотографии с места убийства. Тот, кто сделал это с юной девочкой – хладнокровный ублюдок. И все доказательства указывают на то, что это сделал он.
- Если вы не будете сотрудничать со следствием, вы получите огромный срок.
Его лицо кривится.
- Я тебе все сказал. Вызывай конвоира.
П.С. Девочки, спасибо вам за поддержку! Она очень важна для меня=)
Визуализация
Дорогие мои, решила показать вам наших героев, так как девочки спрашивали о возрасте=)
Итак, Алене двадцать пять лет. Шторму - сорок. Вот как они выглядят=) Но если вас не устраивают внешки, которые выбрала я, вы можете не обращать на них внимание) Образы помогают мне лучше прочувствовать историю, поэтому я всегда-всегда начинаю роман с них=)
Глава 4.1
Я смотрела на фото девушки, и внутри сжималось всё в тугой узел. На главной в соцсетях она такая юная, такая невинная. Огромные карие глазки, губы пухлые, носик тонкий, с чуть вздёрнутым кончиком. Куколка. На такую только любоваться. Только холить её, да пылинки сдувать.
Я вспоминала наш разговор со Штормом в допросной. Точнее, если можно назвать разговором то, что там произошло. По сути, Русаков просто послал меня.
И как бы то ни было, что-то не складывалось в этой картине. Будто кусочки пазла, до жути похожие на нужные, но при их сопоставлении нет идеальности. Я не могу понять его мотива. Ревность? Но, судя по рассказам соседей, Оля только о нём и грезила. Да и город весь знал, что она со Штормом, вряд ли кто-то решился бы наставить ему рога.
И Шторм этот. Странный он. Ведёт себя так, будто злится на весь мир. Перевожу взгляд на листок бумаги, исписанный ровным подчерком судмедэксперта. Две колото-резаных раны. И тесак огромный, кухонный. Он её насквозь им прошил. Сволочь. Тут же тошнота по горлу поднимается. Как можно было так с ней?