Он резко выпрямляется и ударяет рукой об стену, при этом звук и результат такой, как будто туда не рукой ударили, а гирей швырнули. Стена обтрескалась, несколько кирпичей превратились в крошку, а в стене осталась огромная вмятина. Присвистнул, кажется это явно ненормальное явление, вон как верзилы в угол забились и звуков не издают.
– Она моя, а он ее целовал… – прошипел мой новый знакомый тоном обиженного рогоносца. При этом он все еще опирался кулаком об стену, похоже, от злости его колотило. Какие тараканы в таком мелком тельце, однако.
– Оу, так ты что в отместку решил чужую бабу потискать? Очень разумный ход, – с иронией подметил его довольно глупую логику. Мне, конечно, девки не изменяли, но ни по одной из них я бы точно так не убивался, как этот мелкий.
– Я даже убить его не могу, из-за этих чертовых правил, – говорит мелкий тихо, отчего становится немного жутко. Он серьезен и мне почти смешно от этого. Ударяет второй рукой рядом по стене, пробивает ее насквозь. Рука застревает, но он почти этого не замечает.
– У нас глупые правила, правда? – спрашивает мелкий через какое-то время и, вырвав руку из плена, поворачивается ко мне.
Его глаза светятся красным, зрачок вытянут. Оборотень, еще один. Вздыхаю, зверь давно заметил это, а я не обратил внимания на его ерзания внутри. Слишком безобидным выглядит мой новый знакомый. Надеюсь, он не захочет со мной драться, как предыдущие пять? Или их было шесть? Честно говоря, я уже сбился со счета, сколько, таких как он, я встречал раньше.
– Не знаю, мне как-то ваши правила побоку, – улыбаюсь, хотя внутри кисло. Если он превратится, у меня и правда не останется выбора, придётся не только его убить, но и этих верзил. Волки предпочитают биться насмерть, не трудно посчитать скольких я уже отправил на тот свет.
– Одиночка? Дед рассказывал о таких как ты, правда в весьма негативном свете, – он улыбается, глаза становятся нормальными, серыми. – А как по мне это здорово, быть свободным.
Странно, но я не чувствовал себя свободным, никогда.
– Все мы рабы внутренних чудовищ, – поворачиваюсь к выходу из переулка, надо уходить. Может, кто слышал шум и вызвал полицию, не хочется объяснять, что тут случилось.
– Как можно считать частичку себя самого чудовищем? Без него ты уже не ты, – он прищуривается, слегка улыбаясь. Думает, что я шучу? Нисколько.
– По-твоему, лучше считать себя убийцей? – также улыбаюсь, хотя мне не смешно. Верзилы заерзали в углу, слишком много информации на их отсталые умы.
Иду отсюда, для меня разговор закончен. Мелкий идет за мной, а может просто хочет уйти оттуда не через клуб. Мы выходим на какую-то улицу, в это время тут нет машин, что весьма понятно, это же не столица.
– Как по мне лучше не скидывать всю вину на волка, которым не можешь управлять. Это альфам легко, захотел – обратился, захотел убить – убил, захотел женщину – взял, – он останавливается рядом со мной, запихивает руки в карманы штанов.
– Можно подумать, что ты завидуешь, – с легкой иронией заметил, смотря на него. Мой зверь не подчинялся мне поначалу, лишь со временем я смог его покорить.
– Не знаю, хотелось бы мне им быть на самом деле. Мой дед думал, что я буду следующим альфой, возлагал надежды, чуть ли не династию альф хотел основать. Даже ее приплел… – он закусил губу и тряхнул головой, как будто отгоняя неприятное воспоминание. – Но природе не накажешь, кто-то должен отдавать приказы, кто-то подчинятся. Ведь так?
– Мы сами для себя создаем преграды. Лично я считаю, что это не так, – достаю мобильный, ищу номер какого-то такси. Может в этой дыре тоже есть отделение какого-нибудь самого популярного.
– Жаль, – кратко отвечает мой новый знакомый и достает еще одну сигарету. Медленно щелкает зажигалкой и закуривает.
– Не знаешь номера такси какого-нибудь? – спрашиваю немного рассеянно, так и не найдя у себя ничего полезного.
– Боюсь, мой друг, уже слишком поздно. Мой дед слишком ценит правило касательно территорий. Чужак, зашедший на территорию стаи, должен или подчиниться или умереть, – мы встречаемся взглядами, он молча протягивает мне другую сигарету.
– И кто меня убивать будет, уж не ты ли? – спрашиваю с иронией, пока подкуриваю от его сигареты.