Тори обернулась – в дверях стоял Кинкейд. Голова его почти касалась притолоки. Костюм состоял из синих брюк и голубой рубашки. Тори аккуратно поставила стакан на поднос, стараясь сохранить на лице равнодушное выражение. Словно она и не заметила, как туго обтягивают брюки его узкие бедра.
Росита бросилась к нему:
– Сеньор Спенс, я принесла лимонад вашей прелестной сеньоре. Теперь я пойду. Если что-то понадобится – позвоните.
– Спасибо, Росита. – Кинкейд одарил ее теплой улыбкой.
Когда она ушла, дружески подмигнув Тори, Спенс с улыбкой спросил жену:
– Устроились?
– Да, прекрасная комната.
Правда, очень одинокая, добавила она про себя, глядя на лимонное дерево за окном – лишь бы не видеть его загорелой кожи в расстегнутом вороте рубашки и сильных рук.
Она замерла. Его шаги. Все ближе. Он встал рядом, и Тори почувствовала, как от него исходит тепло. Кровь ее быстрее побежала по жилам. Наверное, это от жары.
– Что-то не так, Принцесса?
– С чего вы взяли? Что может быть не так?
– Ну, если перечислять с самого начала, то вы вышли замуж за человека, которого презираете. За варвара.
Тори чувствовала себя все хуже и хуже. Он просто подошел и встал рядом – и вот она уже не Виктория Грейнджер, уравновешенная и добропорядочная. Она – незнакомая женщина, которая жадно вдыхает запах стоящего рядом мужчины и у которой где-то внизу и внутри – даже назвать невозможно где – растет желание. А он остается совсем равнодушным! Тори повернулась и постаралась, чтобы во взгляде ее отразились презрение и надменность.
– Мистер Кинкейд, я помню, что мы с вами вступили в брак не из-за глубокой душевной привязанности. Но все же я надеялась, что мы будем относиться друг к другу с уважением.
– В чем я провинился на этот раз? – Кинкейд глубоко вздохнул.
– Не притворяйтесь, что не знаете. – Тори опять отвернулась к окну.
Спенс пробормотал что-то не слишком пристойное, и она расправила плечи, приняв вид леди, чей слух оскорблен неподобающими выражениями.
– Принцесса, неужели вам никто никогда не объяснял, насколько полезно разговаривать с людьми? Вы могли бы обсудить со мной, что вас тревожит. Глупо злиться на меня, если я все равно не понимаю, на что вы дуетесь.
Леди никогда не демонстрирует свой гнев. Леди никогда не обсуждает свои проблемы. Быть леди непросто, что и говорить. Набравшись решимости, Тори повернулась и гневно взглянула в лицо своему врагу:
– Почему вы приказали приготовить нам отдельные спальни? Я так неприятна вам, что вы не можете находиться со мной в одной комнате?
Спенс растерялся:
– Я подумал, что вы захотите иметь отдельную спальню. Ее мать всегда имела собственную спальню. И поэтому Тори считала, что так положено и все супружеские пары имеют отдельные спальни. Она и самой себе не смогла бы объяснить, почему эта его прихоть – отдельные комнаты – настолько взбесила ее.
– Вообще-то я и сама собиралась настаивать на отдельной спальне, – заявила она.
– Вы уж простите, но теперь я ровным счетом ничего не понимаю.
Тори знала, что ведет себя глупо и непоследовательно, но гнев требовал выхода, и она уже не могла остановиться:
– Я уверена, что для своих любовниц вы никогда не устраивали отдельной спальни.
– Моих… Черт! Вы не находите это странным? Если я пытаюсь заняться с вами любовью – вы называете меня варваром. А если оставляю вас в покое – я оказываюсь невнимательным мужем, который пренебрегает своими обязанностями. – Он схватил Тори за плечи и легонько встряхнул: – Соизвольте, черт возьми, четко объяснить, что вы хотите!
– Прекратите ругаться в моем присутствии!
– Я никогда еще не встречал такой непоследовательной особы!
– А я никогда не встречала такого странного человека! И пустите меня! Мне больно!
– Проклятие! – Спенс отпустил жену и отступил назад. – Похоже, нам здорово удаются ссоры, а?
Не ответив, Тори отвернулась и невидящим взглядом уставилась в окно. Да, что-то происходит с ней, что-то такое, чего она не понимает и, главное, не может контролировать. Через несколько секунд ее плеча коснулась теплая рука, пальцы нежно погладили завитки волос на шее.
– Не знаю, как вы, а я готов к перемирию, хотя бы на время. Давайте пойдем на пляж, погуляем. Что скажете?
Борясь с искушением потереться щекой о его ладонь, Тори ответила:
– Я согласна на перемирие и пойду на пляж.
– Тогда прошу. – Улыбаясь, он подал ей руку.
Ее ладошка легла на его загорелый локоть. «У него руки, как у борца», – подумала Тори.
Они шли по дому как муж и жена, и Тори удивлялась новым ощущениям. Свободная юбка вилась вокруг ног, и ее это почему-то возбуждало. Да еще его теплая рука – от нее словно ток пробегает, задевая каждый нерв, каждую клеточку. Как только они вышли в сад, она отстранилась, создав меж собой и сильным мужским телом пространство, которое, как она надеялась, позволит ей сохранить остатки здравого смысла.
Кинкейд вопросительно взглянул на нее, и Тори пробормотала что-то насчет жары. Не могла же она сказать, что боится потерять контроль над собой, – так действовала на нее его близость. Они шли по дорожке среди лимонных деревьев и пальм. Каменная лестница вела на пляж. Тори замерла на верхней ступеньке, озирая пустой горизонт.
– А где корабль?
– Капитан Харли отвел его в бухту неподалеку. Они вернутся через несколько дней.
Когда они достигли нижней ступени, Спенс снял ботинки и носки и закатал брюки почти до колен.
– Вы можете подоткнуть подол, – предложил он.
– Что?!
– Ну, берете подол сзади, пропускаете между ногами и затыкаете за пояс спереди…
Тори смотрела на него, открыв от удивления рот, и не знала, что сказать. Наконец к ней вернулся дар речи:
– Мистер Кинкейд, если вы думаете, что я собираюсь разгуливать, задрав юбку, вы…
– Я знаю, знаю. – Он поднял руки. – Я, похоже, перегрелся на солнце.
Усмехнувшись, он пошел к воде. Тори, увязая в песке, последовала за ним. Песок насыпался в сандалии, и ей безумно хотелось их сбросить, но что-то останавливало ее – леди не разгуливают босиком! Кинкейд, который быстро промок до пояса, был вполне доволен собой. Тори же, стремясь убежать от набегающей волны, увязала в сухом песке, а спустившись к воде, где песок был плотный и влажный, вновь убегала от очередной волны.
– Если я ничего не перепутал, там впереди, в скалах, есть очень красивая бухточка! – крикнул Спенс.
Тори огляделась: вокруг не было ни людей, ни жилья – лишь песок, пальмы, море и чайки. Но раз он хочет в бухту – почему бы и нет? Вообще-то ей нравилось его общество – когда они не ссорились, конечно. Она искоса взглянула на Кинкейда, который теперь шагал рядом. Солнце превратило его кожу в бронзу, волосы отливали золотом – он был как совершенная статуя гениального скульптора, только теплый и такой живой…
– Как давно вы знаете Алана? – спросила она, чтобы отвлечься от своих мыслей.
– Мы познакомились в колледже.
– Но он учился в Кембридже! Спенс захохотал:
– Да-да, позор, что теперь туда пускают таких, как я, правда?
– Я ничего подобного не имела в виду! – Тори покраснела от смущения.
– Неужели? – Темная бровь насмешливо изогнулась.
– Ну, может, и имела. – Она неожиданно улыбнулась и пояснила: – По вашей манере говорить никто бы не догадался, что вы учились в Кембридже.
– Парень может покинуть Техас, но Техас никогда не покинет парня. – Он намеренно произнес это тягуче, словно фермер с Юга. – Это была идея моего дедушки по материнской линии. Он настоял на том, чтобы его внук получил приличное образование. А я был рад отправиться даже в Кембридж, лишь бы не становиться хозяином ранчо… никогда к этому душа не лежала.
Тори подумала, что Кинкейд очень органично смотрелся бы на ранчо: верхом на красивом жеребце, в этих обтягивающих сильные стройные ноги брюках. И еще ковбойская шляпа, надвинутая на глаза.
Перед мысленным взором Тори закружились образы, которые не должны являться настоящей леди. Придет ли он сегодня ночью? Может, тогда она сможет ощутить под своими ладонями его упругие мышцы, его горячую кожу? С трудом оторвав взгляд от бедер, обтянутых синим хлопком, Тори с любопытством спросила: