Глава 15
– Тори… – Он снова притянул жену к себе, прижался лицом к мягким, согретым солнцем волосам, вдыхая ее нежный и такой родной запах. Так было в его сне: они стояли, обнявшись, на этом самом пляже. Но теперь сон стал явью, и это было прекрасно!
Спенс чувствовал, как тело ее становится мягким и податливым, она прижималась к нему, как будто хотела слиться с ним навсегда. Ледяная принцесса тает. И пробуждается настоящая женщина – теплая и живая. Его женщина. Кинкейд глубоко вздохнул. Ему придется заставить себя сдерживаться. Он должен быть осторожным и нежным – ради нее. Чтобы показать, как прекрасна любовь мужчины и женщины.
– Ты поцелуешь меня? – Горячие губы скользили по его плечу. Голос был чуть громче шума прибоя, но Спенс расслышал.
Взяв в ладони ее личико – глаза плотно зажмурены, как у испуганного ребенка, – он большими пальцами ласково погладил ее щеки, коснулся губами кончика носа и прошептал:
– Я очень хочу поцеловать тебя.
Ресницы затрепетали, но она все не решалась открыть глаза.
– Я мечтал об этом. Мечтал, как поцелую и обниму тебя.
– Правда? – Нежный взгляд проник в его сердце. Надо же, такая сказочно прекрасная женщина – и так не уверена в себе!
– С первого дня нашей встречи.
– Тогда… чего же вы ждете, мистер Кинкейд?
– Меня зовут Спенс. Я хочу услышать, как ты произносишь мое имя.
Он наклонился так, что губы их разделяли всего несколько дюймов, наполненных ожиданием и горячим дыханием обоих.
– Спенс…
Это начало, успел подумать Кинкейд, прежде чем она обвила руками его шею и прижалась ртом к его губам. Подражая его поцелуям, она скользнула язычком меж его губ. Спенс сжал ее в объятиях. Но ему все казалось, что Тори недостаточно близко. Даже тонкий хлопок, скрывавший ее тело, казался ему грубым и слишком плотным. Кинкейд жаждал почувствовать ее нежную кожу, чтобы возбужденные соски уперлись ему в грудь, а его пульсирующий от желания жезл ощутил влажные завитки, скрывающие ее нижние губки.
Но он знал – торопиться нужно медленно. Он запустил руку в ее волосы и нашел концы ленты. Несколько быстрых движений, и легкий бриз подхватил полоску шелковой ткани, словно желанную игрушку. Кинкейд пропускал сквозь пальцы шелковистые локоны, наслаждаясь их теплом и мягкостью. Четыре маленькие пуговички на талии сзади – и зеленая юбка яблочной шкуркой упала к ее ногам. Попку ее все еще прикрывала легкая сорочка, но ладони Спенса ощущали жар ее кожи сквозь тонкую преграду. Скользнув ладонями на бедра, он рывком прижал к себе Тори. Она судорожно вздохнула, ощутив у живота горячий, пульсирующий стержень. Кинкейд замер от страха – вот сейчас Тори отпрянет от него, но вместо этого она подалась навстречу, и от движения ее бедер Спенс застонал. Никогда прежде он не желал женщину так сильно. Тори обнаружила внутри себя нечто незнакомое: огромную пустоту, которая требовала, чтобы ее заполнили. Она жаждала это получить сейчас, сию минуту – забыв об опасностях и неприглядном будущем. Все выглядело так естественно, так единственно правильно, что Тори позволила себе расслабиться и отпустить на свободу свои чувства. Ненадолго. Только пока длится это волшебство, пока она верит той сладкой лжи, что шепчут его губы. Руки его скользнули под ткань сорочки, пробежались по ребрам, погладили низ груди, поднялись выше. Ладони чашечками накрыли грудь. Пальцы нежно сжали чувствительные соски, и Тори замерла, прислушиваясь к неизведанным ощущениям, – волны удовольствия бежали по телу, странным образом не удовлетворяя, а лишь усиливая пустоту внизу. Он провел пальцем по самому кончику соска, и Тори, задрожав, схватила его за руку. Растерявшись, не осмеливаясь поднять глаза, она пробормотала:
– Простите, я от неожиданности, я не хотела… – Только бы он не рассмеялся!
– Тсс… – Спенс прижал палец к ее губам. – Все хорошо, милая, все хорошо.
Тори заглянула ему в глаза, все еще страшась увидеть там насмешку. Но золотистый взгляд лучился нежностью. Она ощутила прилив уверенности и вдруг почувствовала себя красивой и желанной.
Тори взяла его ладонь и положила себе на грудь.
– Мистер Кинкейд…
– Спенс. – Он поцеловал ее в кончик носа. – Помнишь?
– Спенс. – Она привстала на цыпочки и подняла к нему лицо, ожидая поцелуя.
– Тори, – прошептал он, склоняясь к ее губам.
Она забыла, что ею владел страх оказаться недостаточно женственной и привлекательной. Сейчас она была во власти желания. Теперь она жаждала получить все поцелуи, которых была лишена много лет, узнать все тайны, которые хранит тело мужчины. Она ждала слишком долго. Из бесплодно тлевших углей начало разгораться пламя страсти. Спенс осторожно развязал ленты, и она опустила руки, позволяя ему снять блузку. Скоро она будет стоять перед ним совсем обнаженная. Что же она испытывает? Стыдливость? Нет! Скорее бы избавиться и от сорочки – тогда между ними не будет никаких преград, и она ощутит прикосновение его тела… Спенс целовал ее, прокладывая жаркую дорожку от шеи к груди. Тори вдруг поняла, что она ожила, очнулась от летаргического сна, – каждый нерв ее был обнажен. И каждый нерв стонал от желания. Она выгнулась вперед, напрягшиеся соски туго натянули тонкую ткань. Она ждала его ласк, и Спенс не заставил себя просить: влажное горячее дыхание коснулось ее груди, и вот он нежно сжал губами сосок. Воздух наполнился тихим стоном, и Тори с удивлением осознала, что звуки эти слетают с ее губ. Она запустила пальцы в его волосы и крепко прижала голову Спенса к своей груди, боясь, что он прервет эту сладкую пытку. Кинкейд пришел в восторг: Тори отвечала на его ласки и прикосновения с искренней страстью. Никогда прежде не ощущал он столь сильного желания и такой безмерной нежности. Он знал, он всегда знал, что когда-нибудь найдет свою женщину, свою половинку и тогда все будет именно так, как сейчас. Тори затуманенным взглядом смотрела, как он развязывает ремешки ее сандалий. Бриз с моря холодил разгоряченную кожу. Кинкейд снял с нее обувь, но остался стоять перед ней на одном колене – как рыцарь перед дамой своего сердца.
– Позволь мне еще раз увидеть, как ты прекрасна. – Голос его прозвучал тихо, но прибой, казалось, смолк совсем.
Глядя в горящие желанием золотистые глаза, Тори сбросила сорочку, подставляя нагое тело соленому ветру и мужскому взгляду. Спенс молча смотрел на нее – так, наверное, смотрел Адам на Еву. Солнце вспыхивало золотом в ее каштановых волосах, нежная кожа казалась прозрачной. Почему он не художник? Он написал бы ее портрет. Почему он не поэт? Он воспел бы ее красоту в стихах. Но он мужчина и может лишь восхищаться и нежить это сокровище.
– Ты такая красивая, – шептал он, обнимая ее колени и прижимаясь губами к нежной коже бедра. Тело его болело – так сильно было желание. Но он потерпит: бросить ее сейчас на песок и овладеть – значит потерять все. Нет, он будет нежен и нетороплив. И тогда она узнает, как это может быть прекрасно… Это будет его подарок – мир новых чувств.
Он встал, подхватил ее на руки и прижал к своей груди. Тори чувствовала себя защищенной в его объятиях. Это были ее дом, ее судьба. Она обвила его шею и прижалась губами к горячей коже…
Вдруг ног ее коснулись теплые волны, и глаза Тори распахнулись от удивления. Он нес ее в воду, подальше от пальм и белого песка, от места, где она приготовилась познать наслаждение.
– Зачем? Я думала, мы собираемся… – Щеки Тори начали заливаться румянцем.
– А мы и собираемся. – Спенс улыбался.
– В воде?
– Для начала – да.
Для начала? Боже, неужели люди и правда делают все это? Неужели многие ведут себя так распутно – занимаются любовью на песке или в теплом соленом море?
– Бесстыдство какое, – пробормотала она, улыбаясь сама не зная чему.
– Точно, – отозвался Спенс. – Я бесстыден и сейчас лопну от желания.
Он отпустил ее колени, и Тори соскользнула в бархатную воду. Теперь они стояли рядом, касаясь телами. Тори ждала этого с первого дня – с того момента, как увидела его обнаженным у Оливии, – его кожа манила ее: теплая, мягкая и гладкая, она странным образом казалась олицетворением твердости и мужественности. Вода заставляла их тела двигаться, тереться друг о друга, и прикосновения эти разожгли в Тори новый огонь. Она подняла лицо, и губы их слились – теперь она не только принимала его ласки, но и отдавала свою страсть.