Он с самого детства был худеньким мальчиком с плохим аппетитом, и отказывался есть то, чем кормили больных на завтрак, обед и ужин. Разговоры с лечащим врачом не прибавили оптимизма. Надежды на то, что вместо полостной операции ему поставят зонд, который закроет открытый артериальный проток, не оправдались – не позволяет строение порока. Будет настоящая полостная операция под общим наркозом. Сын держался молодцом, а я совсем перестала спать, не знала, как переживу все это. Утром в день операции заведующий кардиологическим отделением пригласил родителей на беседу. Я приехала с Витей, он взял на работе день без содержания, не хотел отпускать меня одну. Мы стояли в коридоре, ждали заведующего и разглядывали висящие на стенах плакаты – сердце во всех видах и проекциях, кровеносные сосуды, описание сердечных болезней. Вскоре появился Василий, но я не собиралась с ним разговаривать, только кивнула издалека. Нервы и так были на пределе, и он – последний человек, которого я бы хотела видеть.
Заведующему отделением было около сорока. Я обратила внимание на то, что все кардиохирурги в отделении были молодые мужчины, от 30 до 40. Плотно закрыв дверь кабинета, заведующий сказал нам о том, что, несмотря на опыт врачей, возможны всякие осложнения и непредвиденные ситуации. Мы с Витей специально задержались в кабинете, потому что я не хотела при Василии предлагать деньги. Когда он вышел, я протянула заведующему конвертик с деньгами и сказала:
– Может, как-то все же можно избежать осложнений?
Он вскочил и как заорет:
– Вон из моего кабинета! Мы и так для больных все делаем! Все, что в наших силах!
Мы выскочили, как ошпаренные. Остановились в коридоре.
– Вить, а мы не узнали, как за ним ухаживать, и что ему можно будет кушать.
Но я боюсь к нему опять заходить…
Витя вздохнул и зашел один. Заведующий его не выгнал, через несколько минут Витя вышел и рассказал мне, все, что ему удалось узнать. Ухаживать родным не разрешают, даже не пускают в реанимационное отделение, если все будет хорошо, то через 2 дня Владику разрешат вставать, кушать ему ни до, ни после операции нельзя. Мы поднялись к сыну в палату. Жена сидела около него на кровати, он пытался шутить. Зашла санитарка, попросила нас забрать домой все его вещи, а телефон кошелек, и часы сдать в камеру хранения. Потом Владик попрощался с нами, его положили на каталку и повезли в операционную. Витя незаметно перекрестил его вслед.
Мы спустились в вестибюль. Возле иконы святого Пантелеймона я поставила свечу и долго смотрела на огонь и на лицо святого, просила помощи и защиты. А сына в это время готовили к операции.
Когда мы сидели на вокзале в ожидании нашей электрички, зазвонил мобильник. Наверно, думаю, с работы что-то хотят спросить. Но это звонил брат из Канады.
– Наташ, ну как там Владик?
– Вот сейчас оперируют. Сказали, можно позвонить через 3 часа. Как раз мы домой доедем, из дома позвоним.
Дома я сразу села к телефону и стала набирать номер реанимации. Спросила, закончилась ли операция у такого-то. А мне в ответ:
– А вы кто?
– Мама его.
– Мама только что звонила, мы ей все рассказали.
– Как рассказали? Я в первый раз вам звоню.
– Операция закончилась, все нормально, он еще в сознание не пришел.
И в трубке запищали гудки отбоя. Я сразу стала звонить Иринке, мы так договаривались с ней, чтобы рассказать, что я узнала.
– А я уже все знаю, Ольга Александровна звонила в больницу.
Ольга Александровна – это новая жена Василия. Владик с Иринкой работают в организации, которой она руководит.
– А, вот почему мне сказали, что мама уже звонила! Она ничего лучше не придумала, чем мамой назваться?
– Мамуль, ну а как бы она объясняла, кто она такая?
– Так лучше мне было в дурацком положении оказаться?
К тревоге за сына добавилась обида. Опять этот Вася со своей женой пытаются перейти мне дорогу!
Я решила, что все равно буду звонить в больницу столько раз, сколько сочту нужным. И того, кто усомниться в моих полномочиях, резко поставлю на место. Но когда я позвонила вечером, мне ответили довольно вежливо, что сын пришел в сознание и состояние его средней тяжести. На другой день Владик позвонил сам, ему вернули мобильный телефон (я так рада была слышать его голос!) и сказал, что на другой день переведут в палату из реанимации.