В Киеве Сергей Ефимович стоял рядом со Столыпиным, когда старец Григорий высунулся из авто и закричал дурным голосом, указывая в их сторону: «Смерть за ним, смерть за ним едет! За Петр-о-ом... За ним!!!»
Позже поговаривали, будто Распутин каким-то образом причастен к убийству премьер-министра, а излишняя торопливость следствия как раз и объясняется нежеланием бросить тень на царского фаворита. Известно ведь, что тот за десять дней до покушения на Столыпина ездил в Нижний и предлагал Хвостову должность министра внутренних дел[19], словно знал, что должность вскоре освободится. Отчего же никто даже не допросил старца? Досужие разговоры! Кто-кто, а уж Сергей Ефимович доподлинно ведает: не гибель Петру Аркадьевичу чаял подстроить Распутин, а отставку. И вопрос сей почти уже решился. Так что, сколько бы грехов не водилось за Распутиным, убийства среди них не числится – смысла в таковом не имелось!
Хрустя снегом, Крыжановский продолжал ходить вокруг убитого террориста.
«Да уж, пророчества! Столыпин отмахнулся от Распутина как от мухи надоедливой – увы, от пули отмахнуться не вышло. А что же я сам, неужели следует дальше, как ни в чём не бывало, жить прежней жизнью? А может, сбросить шоры здравого смысла и, дав волю фантазии, поверить Верочке как верят другие? И ещё эта удивительная цепочка событий, что отвратила пулю и направила ее в томик Платона! И от такого знака, что ли, тоже отмахнуться?!»
Снежный хруст под ногами прекратился – его превосходительство действительный статский советник принял решение. На радость озябшему от ожидания извозчику и тем, двоим, из мертвецкой.
Ступив на порог отчего дома и, скидывая на руки горничной шубу, Сергей Ефимович немедленно осведомился о Вере Ивановне. Все гости уже разъехались, но госпожа писательница, к счастью, пока не отбыла. Она сидела в гостевой комнате у окна и с томным видом курила сигарету, вставленную в длинный, чёрного дерева, мундштук.
– Ах, Серёженька, я и не чаяла, что всё случится так скоро! – вскричала Вера Ивановна, завидев родственника. – Тебя чуть не убили эти ужасные нигилисты!
– Сигареты убивают ничуть не хуже господ нигилистов! – неодобрительно отозвался Сергей Ефимович. – А с такими-то лёгкими, как у тебя, и подавно. Вот я сейчас возьму и телефонирую Акимычу. Уж он не станет медлить с оздоровлением: «Вино Виаль» слаще мадеры покажется!
– Что ты, братец! – напугавшись, Вера Ивановна принялась одной рукой поспешно тушить в пепельнице сигарету, а другой разгонять дым. – В последнее время я позволяю себе курение крайне редко, только в минуты сильного душевного волнения. Давай сделаем вид, словно ты ничего не видел. Акимыч с его адскими снадобьями ладно, но ежели супруг узнает… Я ведь ему обещала бросить!
– Хорошо! – поспешно согласился Сергей Ефимович. – Готов закрыть глаза, но только в виду тех особых обстоятельств, которые меня сюда привели. Речь о твоём пророчестве, Вера! Я требую разъяснения, но не обычного, туманного – мне нужно полное понимание предмета, ведь там сказано, что опасность нависла не надо мной лично, но – над особой Государя.
– Я знала, что ты придёшь, – улыбнулась мадам сочинительница. – И готова подробно ответить на все вопросы – настолько, насколько это в моих силах. Но… позволь же докурить сигарету, раз уж такое дело…
Его превосходительство поморщился, но отказывать не стал, а положил на подоконник записку, многозначительно припечатав её ладонью.
– Насилу нашёл. Скажи на милость, сестрица, на кой ляд понадобилось прятать сие в мешок с кукурузой?
– Не знаю, – закурив новую сигарету, развела руками почтенная дама. – В момент озарения я себе не принадлежу. Похоже, будто пишешь под диктовку скорописью, не имея возможности вникнуть в суть написанного. То же и относительно поведения...
– Да-да, ты уже объясняла раньше, – нетерпеливо перебил Сергей Ефимович. – Помнится, даже, мы все понятливо кивали головами, но на самом деле не уразумели ни шиша…
– Я привыкла, – тихо вздохнула Вера Ивановна и, поднеся к свету записку, принялась читать. – Кроме Сёмушки… Семёна Васильевича, меня никто не понимает, а главное, до конца не верит, будто ничего никогда не сбывалось… Ах, право, я несчастная Кассандра[20], чьи слова лишь сотрясают воздух, не доходя до сердца и ума…
20
Самая красивая из дочерей троянского царя Приама. По легенде, обладала даром предвидения, предсказала, что дар ахейцев – деревянный конь – несёт погибель Трое. Слова девушки были проигнорированы, в результате Троя пала, а Кассандру захватил и сделал своей наложницей Агамемнон, царь Микен. Позже Кассандру и Агамемнона убили жена последнего Клитемнестра и его двоюродный брат Эгист.