- Да! Вам кого?
- Это Александр. Ладу позовите, пожалуйста.
- Привет. Всю ночь не спал. Голова тяжелая. -Александр узнал Хомута. Здесь кошмар, что творится. Приезжай, я вам дежурство сдам.
- Что случилось?
- Приедешь - узнаешь. Короче Слава... Ну, в общем, приезжай. - В трубке раздались гудки.
- Тьфу ты, черт. Значит что-то серьезное. Это уже слишком для одного лета.
Татьяна чем-то загремела в ванной. Потом послышался скрип кровати. "Лена встала. Бедная". - Он ухмыльнулся. - "Вначале в пять разбудили, теперь в восьмом. Хотя сколько сейчас время?" - Он посмотрел на часы. Электронное табло на телевизоре показывало без десяти восемь. "Хоть бы рубашку оставила. Сейчас сестра зайдет. А я словно только брюки застегнуть успел". - Он снова улыбнулся. Татьяна зашла в тонком шелковом халате. С мокрыми волосами, но уже накрашенная. И бросила ему на колени рубашку.
- Надень. Я твою постирала.
- А она мне не широковата ли будет? - проворчал Александр, подозрительно рассматривая вещь.
- Если будет слишком большой, оденемся вдвоем.
- Согласен, - пробурчал Александр, одеваясь. -Слушай, а почему Лада в книжке записана под буквой "П"?
- Подруга, - ответила Татьяна, удивляясь, словно можно было записать еще куда-нибудь.
- А-а. Теперь ясно. Я позвонил. Там что-то случилось. Хомут тоже там. Просил побыстрее приехать.
- А что случилось?
- Не сказал. Говорит, приезжайте - узнаете. И повесил трубку.
- Хорошо. Я только волосы посушу и поедем. Ладно?
- Давай только быстрей.
- Я быстро.
Она вышла, и Александр услышал звук фена. Поздоровалась и исчезла сестра. "Надо Диму отловить. Телефона нет как назло. Планы сбиваются, это плохо. Пока кинжал не найдут, меня будут подозревать. Надо действовать быстрей. Интересно, куда этот мужик с Волги делся. Как же его зовут? Да плохо не знать, да еще забыть".
Вошла Татьяна в черной мини-юбке, такого же цвета чулках и белой закрытой кофточке. Ее волосы, разливаясь волной с буранами в виде локонов, словно рассеянный через линзу солнечный луч радугой усиливал ее красоту. Александр не выдержал, встал и прижал ее губы к своим. Она оттолкнула его.
- Хорошего помаленьку, - произнесла она, улыбаясь своей обезоруживающей улыбкой.
- Можно еще маленько? - Он обхватил ее талию.
Татьяна обвила его шею и с силой поцеловала так, что у него чуть не вздулась губа. Несмотря на боль, ему это понравилось. Они смотрели друг другу в глаза.
- Еще хочу!
- Я знаю. Мы же спешим. - Ее лицо приобрело ангельское выражение и она вырвалась из его объятий. Александр всегда четко шел к назначенной цели. А Татьяна его постоянно пыталась сбить с правильного курса. И, надо признать, ей это часто удавалось. Но когда он пытался сделать то же, она сразу возвращала его обратно. Это ее способность чувствовать: когда ему нужно маленько расслабиться, а когда сказать "нет" в ситуации, склоняющей к расслаблению, всегда поражала и притягивала его. По всем статьям и параметрам она была необыкновенно, исключительно необыкновенно прекрасна. "Сверхидеал", - подумал Александр и улыбнулся задумчивой улыбкой.
- Ты о чем?
- Я люблю тебя.
- Не подлизывайся! - Она помахала пальцем. Затем резко метнулась к нему и, чмокнув в губы, схватила его двумя руками за руку:
- Пошли.
- Слушай. Ты же из меня веревки вить будешь. А я не буду возражать.
- Зачем мне из тебя веревки вить? - она пожала плечами. - Муж должен зарабатывать и приносить веревки из магазина, если они жене понадобятся.
Они оба рассмеялись и, поцеловавшись долгим поцелуем, вылетели из квартиры.
XIX.
Хомут выглядел уставшим и измученным. Открыв дверь и не сказав ни слова, он ушел. На него это было не похоже. Татьяна и Александр вошли. Чувствовалось что-то неладное. Сняв обувь и войдя в комнату, они увидели спокойную, но не обычную обстановку. Лада полулежала на мягком кресле, поджав под себя ноги. Волосы были немного неряшливы. Посмотрев на них, она спокойно произнесла:
- Привет. Как дела? - В ее голосе что-то настораживало, выдавало надлом.
- Что случилось? - Александр взял инициативу в руки.
- Слава умер, - ответила она все так же спокойно.
И с интересом посмотрела на него.
- Не приставай к ней, у нее только что истерики кончились, - попросил Хомут.
- Истерики кончились, - произнесла она задумчиво. Потом положила голову на руки, закрыла глаза и уснула.
- Как бы я ее не отравил. За ночь, наверное, целую пачку снотворных ей подсунул. Так и не успокоилась. Не успели вы зайти... Странно.
- Ладно, хватит. Что случилось? - спросил Александр.
- Не знаю что, она мне позвонила, - он на секунду задумался. - Вчера звонит, почти после тебя, говорит, со Славой плохо. Звонит из больницы. Ничего не понятно. Постоянные всхлипы. Видать, только мой телефон вспомнила. У Славы дома никого. У нее тоже. Короче, узнал, где она, говорю, сейчас приеду. Приехал в больницу. Вот с тех пор все время при делах. - Говорил он то ли почти нормально, то ли в полузабытье.
- Проснись и расскажи все по порядку, - не выдержал Александр.
- Она с ним, - он кивнул на спящую Ладу, - отдыхали на пляже. Уже собрались уходить. Он напоследок решил искупнуться. Она с ним не пошла. Вот на этой почве всю ночь сама себя проклинала. Он пошел. Видать, что-то там случилось. Минут через пять, может больше, может меньше, она встала, чтобы собираться. А они расположились недалеко от берега. Смотрит, кто-то лежит, уткнувшись головой в песок. Присмотрелась - он. Пошла посмотреть, что он там вытворяет. Он не отзывается. Повернула голову - он без сознания. То ли нахлебался, то ли песком подавился. Она на помощь стала звать. Народ понабежал, доктора нашлись. Спасатели скорую вызвали. Когда скорая приехала, он еще вроде жив был. В больнице сказали, что умер он не от того, что захлебнулся, а от сердечной недостаточности. Или от всего вместе. Ну, в общем, ему в ногу вошла металлическая проволока в виде римской пятерки острым углом. Так получилось, что прямо в кость, да еще глубоко как-то. И сложилась, когда вошла. Сразу не заметили. Видать, кровь уже не сильно текла. Пока врачи ехали, его только от воды откачивали. Ну, в общем, пока довезли, пока сообразили, что у него потеря крови ко всему прочему, он богу душу и отдал. А может уже на пляже от разрыва сердца. Она говорит, люди видели, как он сам выползал. Думали - придуряется. Смешно, на берегу утонул. Вот как бывает.
- И где он сейчас? В больнице?
- Да.
- А родители знают?
- Нет еще. Они только завтра приехать должны.
- Ложись спать, - мягко произнесла Татьяна. - Мы здесь посторожим.
Она взяла его за руку, он послушно встал, положила его на диван, подложив подушку под голову. Олег моментально заснул. Она подошла к Александру. Он стоял, не понимая, что делать. Обняла его и, глядя ему в глаза, тихо произнесла:
- Я не хочу на пляж. - И тут же прильнула к нему.
Александр прижался щекой к ее волосам, и у него тоскливо защемило сердце. Он вспомнил первую ночь. Кошмарное видение. Его ведет за демонической силой. Она наклоняется над детской кроватью. Чмокающий парализующий звук. Волна страха. Освобождающее утреннее солнце. Образы проносились перед открытыми глазами, словно кадры в замедленном фильме. Татьяна, стоящая перед кроватью. Вот она подносит руку к своему виску: "Слушаюсь, мой генерал". Соединение пяток и попытка поворота по стойке смирно вызвали у него улыбку.
- Все будет хорошо.
- Я знаю, - ответила она, не поднимая головы. Невероятно глупая смерть знакомого человека и приближающаяся неизбежная потеря повисли в воздухе. Фатальность чего-то грозящего простому человеческому чувству захлестнула его. На миг холодная решимость, а возможно ярость человека, которому нечего терять, захватила, и Александр непроизвольно с силой прижал Татьяну. Ее упругая девичья грудь породила желание, две остренькие пирамидки уперлись ему в грудь. Темные шелковистые волосы приятно благоухали нежным ласкающим запахом цветущей жизни. Плавающие по спине нежные руки распускали непонятные, чрезвычайно приятные волны. "Мы будем вместе, что бы ни произошло". Ее тело излучало какую-то успокаивающую энергию. Все отошло на второй план. Стало легко и свободно. Природа, компенсируя моральное напряжение, возбуждала кровь. Отбросив одной рукой ее волосы и прижимая другой рукой, он стал покрывать поцелуями прекрасную, вздрагивающую от прикосновений шею. Постепенно перейдя к розовому уху с небольшой в виде золотого листика сережкой, затем, не прекращая целовать, добрался до губ. Движения тел в ласкающих и обнимающих руках приобретали все более откровенный характер. Руки перестали довольствоваться ласканием сквозь одежду.