Рюзай Вудбэри
Поверья о Свободе
Пролог
Стрёкот цикад, извещающий о последнем месяце жатвы плавно разносился по ветру, оставляя после себя лишь мимолетные фантомы, что напоминали о тёплом и безмятежном лете. В это время деревня, что находилась в близь старой реки только-только просыпалась. Было видно лишь пару сонных пастухов что гоняли скот и торговцев с города, сортирующих товар. Где-то вдалеке, высоко на крутом холме, взревел утренний колокол. Окрестная школа, местные магазины, старенький парк развлечений на пляже, даже утренний рынок— весь город спал в тени плавно уходящей ночи, и лишь редкие лучики света, дотягиваясь до берега реки, кидали свои блики на светло-лазурный сарафан девушки, обожжённой солнцем.
Медленно, словно боясь спугнуть столь милый её сердцу миг, босые ноги переплетались по всё еще сырой земле в окружении густой травы, оставляя на щиколотках капли утренней росы и прохладное покалывание. В такие моменты её разум словно просыпался от долгого сна, а сердце колотилось в груди как у маленькой девочки, впервые увидевшей оранжевый — точь спелый апельсин — рассвет.
— Всегда помни, кто ты есть. Всегда. — Стоя по колено в ледяной воде, она, не отрываясь, смотрела в своё отражение, что с каждым днём искажалось всё больше. — Всегда будь свободна. Всегда. — Мягкий, дрожащий голос разнёсся по ветру, унося сказанную клятву через обширные пшеничные поля и зеленые луга.
Проговаривая в слух главное правило её семьи раз за разом, девушка, кинув взор в небо, под звуки гремящего колокола закрыла кристально-голубые глаза и, молясь, просила небеса лишь об одном: познать наконец вкус свободы, столь желанной её душе, но столь неизвестной её разуму.
Глава 1
— Вот интересно, — Линда слегка наморщилась, поправляя подол юбки, — давно эти цветы выглядят так сыро?
До сего момента в офисном сером переулке, близь к служебному выходу, было тихо. Основной штат сотрудников и топ-менеджеры уже давно уехали: кто на дорогих машинах, только недавно отмытых до блеска на мойке, а кто-то по-простому, в душном, общественном транспорте, угрюмо мечтая о судьбе первых. Оставшийся персонал состоял в основном из трудоголиков, чья вера в “общее дело” (или неплохие сверхурочные) была выше личной жизни.
Перебирая в левой руке мятую пачку camel, Норн лениво почесал форменные усы, покрытые редкой сединой:
— А есть вообще такой цвет, как “сырой”? — Достав сигарету, он тут же спрятал её обратно, печально вздохнув.
— А почему нет? Люди придумали столько идиотских названий, вот смотри, — она повернулась к нему, краем глаза посматривая на дверь служебного помещения, — ты знал, к примеру, что есть такой цвет, как прюнелевый? Это оттенок черного. Или вот бусый — тёмный серо-голубой.
— Прюне… чего? — Левая бровь Норна в недоумении приподнялась. — Я человек простой, Линда: если вижу перед собой красный — то это красный. — Норн пожал плечами, и также как и Линда покосился на служебный выход. — К слову, почему ты перечисляла только негативные цвета? — Покомканная как лист бумаги сигарета уже пятый раз выглядывала на улицу желтым краешком.
— А разве можно найти в этих бетонных джунглях хоть какую-то усладу для глаз? — Помолчав какое-то время, она с глубоким вздохом расставила руки в стороны, чуть не задев лицо Норна. — Уехать бы.
— Вечно вы, молодняк, хотите куда-то свалить. — Сухо примяв сигарету меж губ, он пару раз черканул старенькой, поржавевшей по краям “зипой” и прикурил сигарету. — Уеду туда — уеду сюда, а о других совсем не думаете. — Норн несознательно начал махать пальцем, словно отец, отчитывающий дочку. — Как же семья? Там, друзья, не знаю… тот, кто тебе дорог.
— Обо всех думать будешь — думалка сломается. — С уставшей улыбкой произнесла Линда, постучав пальцем по виску. — Да и если речь зашла об этом…, — она взглянула на одиноко качающийся цветок, что колыхался вдали от своих собратьев и грустно добавила, — было бы о ком думать, Норн, да только нет никого.
В этот момент служебная дверь распахнулась, и из неё с недовольными воплями вышла красивая девушка в яркой одежде, которая медленно, но, верно, подступала к бальзаковскому возрасту: маленькие часики на тонком кожаном ремешке хорошо дополняли розовое платьице, приятно огибающее её стройную фигуру, а укладка на коротких светлых волосах и аккуратный макияж говорили о долгих часах, проведенных утром перед зеркалом.
— Да кем этот набитый идиот вообще себя возомнил! — С криками и руганью Куся била по газону, который только сегодня утром идеально выстриг штатный садовник.