«Похоже, оправдывается за вчерашний вечер», – подумал стрелок.
Палец привычно лег на спусковой крючок винтовки. Пух затаил дыхание и медленно потянул его на себя. Выстрела он не услышал, а скорей почувствовал его. Приклад винтовки ударил его в плечо. Он взглянул в оптический прицел. Стена за головой Француза окрасилась в красный цвет.
Пухов достал тряпку и аккуратно обтер винтовку. Он снял оптику и положил ее в сумку. Поднявшись с земли, он быстро привел себя в порядок и вышел из дома. Пройдя метров двести, он сел в припаркованный у обочины автомобиль и направился в сторону Набережных Челнов. Мимо него, на большой скорости промчался милицейский автомобиль, вслед за которым двигалась машина скорой помощи.
Пух улыбнулся про себя. Удача в это утро была явно на его стороне.
***
В тот момент, когда Пух решал судьбу Француза, Ефимов и Лобов были в Казани.
– Володя, а ты часто бываешь в Казани? – поинтересовался у него Лобов.
– Бываю, – уклончиво ответил Ефимов. – Мне нравится этот город. У меня много друзей не только в Казани, но и в Уфе. Однако, Казань я люблю больше, чем Уфу.
– А я, после окончания техникума, в Казани не был. Не люблю шума, просто не переношу его. Ты видел, мы по дороге обогнали колону с зелеными знаменами. Это из ТОЦ. Все они рвутся в Казань, чтобы заявит о своих амбициях. Не понимаю, что их не устраивает в этой жизни?
– Не знаю, Фомич. Мне до них, как до лампочки. Пусть орут, сколько хотят. Все равно покричат и вернуться в свои квартиры, а утром пойдут на работу, словно и не кричали на площади.
Ефимов, свернул с улицы, и машина покатила по узкому переулку. Проехав метров триста, они остановились.
– Фомич, подожди меня минутку. Я сейчас заскочу к своему дружку, и мы рванем куда-нибудь отдохнуть.
Через минуту Ефимов вышел в сопровождении паренька. Он был небольшого роста, его светлые редкие волосы были зачесаны назад.
– Фарид, – представился он Лобову.
Они обменялись рукопожатиями. Ефимов всю дорогу, пока они ехали на озеро Лебяжье, рассказывал ему о Лобове. Анатолий, сидевший на заднем сиденье, чувствовал себя крайне неуютно. Он никогда не думал, что обладает такими положительными качествами, а тем более в таком громадном количестве.
– Хорош, Ефимов! – произнес Лобов. – Смотри, взорвусь от твоих похвал!
Они остановились на берегу живописного озера. Лобов вышел из автомашины и увидел в метрах пятидесяти от дороги здание, чем-то напоминающий сказочный теремок.
– Вот и приехали, – тихо произнес Фарид. – Это и есть наш любимый ресторан.
Они вошли в зал и направились к дальнему столику.
– Кто этот Фарид? – поинтересовался Лобов у Ефимова.
– Это – Гитлер, один из авторитетов Тукаевской группировки. Я с ним познакомился в Москве и вот уже второй год дружим. Я помогаю ему, он мне.
– Чем же он тебе помогает? – поинтересовался у него Лобов.
– Всем, чем может. Когда советом, когда людьми.
Они «зависли» в ресторане до самой ночи. Пьяные и довольные они переночевали в гостинице «Дуслык», а рано утром выехали к себе домой.
***
Лобов встретился с Груздевым у него в офисе.
– Проходите, Анатолий Фомич, проходите не стесняйтесь. Чай, кофе, спиртное?
– Если есть чай, то черный, – ответил ему Лобов и сел в кресло.
– Я выполнил наш договор, теперь я такой же собственник этого колбасного цеха, как и вы. Вы, наверное, уже догадались, что колбасные деликатесы, это не мой профиль. Я не собираюсь, не только влезать в управление этим цехом, но и вообще не напоминать вам о себе своим присутствием. Вы, Михаил Иванович, должны будете исправно перечислять ежемесячно прибыль на счет моей жены, вот он. Я рассчитываю, что вы как человек ответственный, не нарушите наши договоренности.
Лицо Груздева вспыхнуло и покрылось красными пятнами.
– Анатолий Фомич! Можете надеяться, что я вас не поведу. Вы сделали слишком много для меня.
– Вот и хорошо, что мы с вами так быстро договорились. Кстати, я хочу вам передать в управление и пекарню, она тоже, сейчас, принадлежит мне. Управляйте, я надеюсь, ваши юристы оформят все это нормальными договорами.
– В этом вы можете полностью положиться на меня, Анатолий Фомич. Сами вы как считаете, не вызовет ли это какое-то подозрение у самого Челадзе?