Во всех этих случаях появляется тот же самый фактор искажения: ограждение себя от очевидности или от противоречащих убеждениям аргументов, которое препятствует нормальному развитию процесса познания. Дэниел Деннет, яркий американский философ, писал: „Свобода человека состоит в использовании приобретенного опыта для управления поведением“. Фанатизм берет разум в плен, потому что мешает ему учиться.
Эта неспособность учиться на опыте, конечно же, весьма распространенное зло. Согласно Генри Киссинджеру[9], который, несомненно, говорил об этом со знанием дела, политики, приходя к власти, не способны усвоить ничего из того, что противоречит их убеждениям. „Их убеждения — тот интеллектуальный капитал, который они потратят в течение своего срока пребывания у власти“ (The White House Years, Little, Brown, Boston, 1979).
Замкнутый на себя самого модуль приобретает значимость, которой он не заслуживает. Предпосылки для такого хода вещей могут быть различными. Иногда это просто привычка, воспитанная средой, иногда — рефлексивная защита от чего-либо непонятного, странного, а очень часто — неспособность переживать сложные или неясные ситуации. В 1944 году Американский еврейский комитет спонсировал широкомасштабное исследование, целью которого было понять, что же произошло в нацистской Германии, и вскрыть механизмы предубеждений. В исследовании приняли участие Адор-о, Хоркхаймер, Аккерман, Ягода и другие известные ученые. Они пришли к такому выводу: предубеждения — феномен, в котором задействована вся личность целиком. Они внедрили новый термин, чересчур категоричный, на мой взгляд, для того чтобы описать личность, склонную к предубеждениям: „личность, нуждающаяся в авторитарном управлении“, личность, которой необходимо чувствовать себя в подчинении строгой и непререкаемой власти. Я упоминаю об этом эпизоде потому, что он лишь подкрепляет убеждение, которое я с некоторых пор разделяю: более, чем о разуме, мы должны говорить о разумных личностях. И о неразумных, конечно, тоже. У каждого из нас могут быть различные ментальные „новообразования“, например мании, и важно не дать этим „новообразованиям“ проникнуть в жизненно важные центры, не позволить распространять ментальные „метастазы“, нужно изолировать их. Важно не дать им обрести власть над человеком.
Почему эти феномены являются ошибками разума? Потому что блокируют одну из важнейших функций разума — познание действительности. Познание — не привилегия, а жизненно необходимая функция. Мне необходимо знать, ядовит этот гриб или нет. Если бы мы могли жить в мире фантазий, все было бы прекрасно, но это невозможно. Я могу вообразить, что я Супермен, но иллюзия просуществует ровно до тех пор, пока я не брошусь с крыши с намерением полететь. Стоит только это сделать, и реальность вернется в то же мгновение, когда я разобью себе голову об асфальт.
Для того чтобы проиллюстрировать опасные последствия тех ошибок разума, которые привели к Инквизиции, Крестовым походам, религиозным войнам, газовым камерам, исламскому джихаду, приведу совсем недавний пример: светская идеология против женщины. Святой Фома Аквинский изрек: „Женщине нужен мужчина не только для того, чтобы она могла зачать, но и для того, чтобы ею можно было управлять: ведь разум мужчины куда более совершенен и потому он гораздо более добродетелен“ („Summa contra gentiles“, III, 123). Плохо, что так можно было сказать в XII веке, но тот факт, что нечто подобное продолжают говорить и в веке XX, заставляет поистине воззвать к небесам — хотя, разумеется, и не к томистским небесам. До 1975 года статья 57 Гражданского кодекса Испании гласила: „Муж должен заботиться о жене, и жена должна быть послушной мужу“. В преамбуле закона, которым провозглашались эти установления, содержание данной статьи оправдывается одним крайне показательным параграфом: „Право на власть, которое природой, религией и историей предоставлено мужу и осуществляется в точном соответствии с католической традицией, которая всегда вдохновляла и впредь будет вдохновлять отношения между супругами“.
9