Через три дня состоялись пышные похороны Громова. Таких похорон город не видел ещё. Впереди процессии шли молодые девушки, которые бросали на дорогу алые гвоздики. Привезённый из Челнов духовой оркестр честно отрабатывал заказ. Процессию сопровождало человек пятьсот как минимум. Людской поток, словно вода, заполнил узкие улицы города. Для того, чтобы похоронная процессия не перекрыла транспортные артерии города, её сопровождали работники милиции.
Помянув покойного, Лобов с ребятами снова собрались в кафе.
Галкин, как всегда, был в подпитии. Сегодня явно был его день. Они только что приехали из Менделеевска, где встречались с одним из бизнесменов города. Как ни упирался предприниматель, Галкин всё-таки сумел склонить его к совместной работе. Сошлись на двадцати процентах от чистой прибыли. Решающим аргументом в их переговорах оказался пистолет, который показал предпринимателю Галкин.
Галкин свернул за угол дома и, убедившись в отсутствии людей, решил справить малую нужду. Он повернулся лицом к забору и стал медленно расстёгивать ширинку брюк. Вдруг в глазах его потемнело, забор закружился, словно волчок, и он упал на землю.
Галкин очнулся в полной темноте. Голова его раскалывалась от боли. Он провёл рукой по волосам и понял, что его волосы слиплись от крови.
— Если это кровь, — подумал он, — то я, значит, здесь уже давно.
Он попытался подняться, однако это ему не удалось. Правая рука Галкина была прикована к какой-то железке, похожей на скобу, которая торчала из стены.
— Это конец, — решил Галкин.
Он заплакал от этой мысли, хорошо понимая свою беспомощность.
Где-то шла жизнь. До него изредка доносились откуда-то голоса, но определить, кому они принадлежат, он не мог. Его переполненный мочевой пузырь разрывался от боли, однако попытка его расстегнуть ширинку брюк не увенчалась успехом. Замок, вшитый в гульфик, заклинило. Он застонал от бессилия, почувствовав, как по его ногам теплом разливается моча.
Сколько прошло времени с момента, как он оказался в плену, он не знал. Вдруг до его слуха донеслись голоса. Голоса становились всё ближе и ближе. Галкин напрягся, услышав звук открываемого замка. Яркий свет ручного фонарика ослепил его. Он закрыл глаза и отвернулся от бьющего в его глаза яркого света.
— Где я? — спросил он вошедшего в помещение человека. — Кто Вы, и что Вы от меня хотите?
— Моё имя тебе ничего не скажет, поэтому я тебе и не представляюсь. Если хочешь выжить, то расскажи мне, кто убил Громова?
— Я не знаю, — произнёс Галкин. — Поймите меня, честно не знаю.
— Хорошо, Галкин, значит, ты выбрал смерть. — Мужчина выключил фонарик и растворился в темноте.
Галкин вновь остался один в темноте. Правая рука стала затекать. Железный браслет больно впился в руку. Галкин передвинулся ближе к стене и упёрся в неё спиной. На какой-то миг ему стало легче, однако холод сырой стены стал проникать в его тело. Галкина стало знобить.
— Теперь ясно, — подумал он, — им нужно моё признание.
Он хорошо понимал, что его признание в организации покушения на Лобова и убийстве Громова вряд ли спасёт его жизнь, и поэтому решил пока молчать, рассчитывая на то, что его друзья организуют розыск, и, может быть, им удастся освободить его из плена. Сейчас он жалел, что в своё время не убил Лобова. Теперь эта жалость боком обходится ему. В том, что его захватили люди Лобова, он уже не сомневался, ведь никому в городе истинный убийца Громова не нужен. Милиция работает в этом направлении не слишком активно, заранее расписываясь в своей беспомощности. О том, что люди Лобова могут найти убийцу самостоятельно, он сомневался, так как стрелок был из Челнов. Кроме самого Галкина, он больше ни с кем не общался.
Застывшая от холода спина заставила его поменять позу. Он вновь попытался повернуться, но сильная боль в правом запястье не позволила ему этого сделать.
— Лишь бы вырваться отсюда! — подумал он.
Первое, что бы он сделал после этого, — убил бы Лобова. Все свои неудачи, которые свалились на него в последнее время, он почему-то связывал с ним. От местных ребят Галкин знал, что пивной бизнес приносит Лобову значительную прибыль. Его попытка перенаправить часть этой прибыли в свою бригаду не удалась. Лобов не испугался угроз Галкина и ещё интенсивней стал расширять дело. Теперь Лобов контролировал реализацию пива не только в Елабуге, но и в Менделеевске, и в Мензелинске. Лидер местной группировки устроил Лобову встречу, которой мог позавидовать любой глава администрации. Они три дня гуляли на одном из островов реки Ик, где водка местного ликёроводочного завода лилась просто рекой. Именно на острове Лобов заключил негласное соглашение с Ефимовым о поддержке друг друга в случае обострения отношений с другими бригадами города. Эта дружба с Ефимовым позволила Лобову полностью раскрыть в себе талант организатора. Под крыло его группировки потянулись практически все бизнесмены города.
Галкин решил напомнить о себе и стал громко кричать, стараясь привлечь к себе хоть какое-то внимание пленивших его людей.
Дверь вновь приоткрылась, и луч яркого света снова упёрся в его глаза.
— Чего орешь, думаешь, тебя кто-то услышит? — произнёс голос, — можешь орать сколько хочешь. Здесь люди не ходят.
— Кто у вас старший, я хочу поговорить с ним, — обратился он к невидимому человеку.
— Если ты готов всё рассказать, то я приглашу его. Если просто пообщаться, то этого делать не стоит, он не любит гонять порожняки.
— Причём здесь порожняки? Мне нужен человек, который что-то решает у вас. Мне нужны гарантии, что я выйду отсюда. Ты же не можешь их мне дать.
— Я не агент Госстраха, который что-то гарантирует, — ответил голос. — Если готов говорить, то я его приглашу.
— Веди его скорее сюда! — чуть ли не закричал Галкин, — у меня уже рука ничего не чувствует, того и гляди, отвалится.
Погасив фонарь, человек исчез в темноте.
Дверь снова приоткрылась, и в помещение, судя по шагам, вошли два человека. Один из них, что есть силы, ударил Галкина ногой. Галкин закричал от дикой боли. Удар пришёлся в печень. Распухшая от систематического употребления алкоголя, печень Галкина отказывалась от подобного с ней обращения.
— У, сука, — простонал Галкин. — Пользуешься тем, что я не могу тебе ответить.
Новый удар не дал ему закончить начатый им монолог. Из глаз Галкина посыпались искры. Он откинулся к влажной стене и поднял свою левую руку, ожидая очередного удара. Однако время шло, но ударов не последовало.
— Ну, что ты хотел сказать? — услышал он голос Лобова. — Говори, или умрёшь как собака в этом подвале.
— Фомич, я узнал тебя! Это ты! Не молчи! Мы же с тобой чуть ли не родня. Неужели ты сможешь убить меня? У нас ведь жёны — родные сёстры. Отпусти меня, и я уеду из города. Ты меня никогда больше не увидишь и обо мне не услышишь.
— Ты, Галкин, угадал. Да, это я — Лобов. Ты убил у меня друга, хотел убить и меня. Сейчас ты просишь меня о пощаде, но рассказать о том, кто убил Громова, ты не хочешь. Дело твоё, Галкин. Если ты и подохнешь в этом подвале, невелика потеря для твоей жены. Поплачет немного и забудет.
— Фомич, ты не можешь меня убить, ты же не убийца, не бери грех на душу!
— Так ты будешь говорить или умрёшь молча?
— Где гарантии, что ты меня не убьёшь после этого?
— А мы притащим этого человека к тебе, пусть посмотрит, кто его сдал. Думаю, что увидим захватывающее зрелище.
Новый сильный удар пришёлся по голове. Перед глазами Галкина поплыли круги, и он потерял сознание.
Очнулся он быстро, в помещении горел свет. В углу на стульях сидело два человека. Увидев, что Галкин пришёл в себя, ребята поднялись и направились к нему. Его били до тех пор, пока он вновь не потерял сознание.
Вылитое на него ведро воды привело его в чувство. Один из мучивших его ребят взял со стола молоток и раздробил ему пальцы на левой руке. Не выдержав пыток, Галкин решил всё рассказать своим истязателям.
— Всё, всё, я всё расскажу, только прошу вас, не бейте меня больше. Да, это я заказал убийство Лобова, однако стрелок промахнулся, и пули прошли выше головы Лобова. Когда я увидел, что Лобов остался жив, тогда я приказал убить Громова. Здесь нам повезло. Громов был один и не ожидал, что в него будут стрелять.